Осипов ждал его перед входом. Они пожали друг другу руки. Стогов вытащил из кармана сигареты и молча закурил. По опыту он знал: осмотр места преступления – штука небыстрая. Выкурить он успеет не только эту сигарету, но даже и пару следующих.
Не глядя в его сторону, Осипов спросил:
– С тобой все в порядке? Ты как-то странно выглядишь.
– Это я просто так выгляжу. Расскажи лучше, что тут.
– Да нечего особенно и рассказывать. Есть труп, есть свидетели, и вроде как уже задержан основной подозреваемый. Как я понял, в здании располагалась строительная корпорация. Вернее, не сама корпорация, а ее работорговцы.
– Работорговцы?
– Ну, парни, привозящие в город гастарбайтеров. Тело до сих пор лежит в кабинете, дочка работорговца в истерике, а сто одного алмаатинца переписывают миграционные службы. Думаю, переписывать станут до завтрашнего утра.
– А мы-то тут при чем?
– Как обычно, ни при чем. Просто смуглые ребята говорят какие-то странные вещи. Плетут такое, что начальство решило подстраховаться.
– Да что плетут-то? Можешь по-русски объяснить?
Осипов грустно вздохнул:
– Русский язык в этих кварталах не очень в ходу. Пойдем, сам все увидишь.
Они прошли внутрь. Здание было старое и запущенное. Они поднялись на второй этаж, прошли тесным коридором, потом по еще более тесной лестнице поднялись еще выше, а там неожиданно оказались в огромном зале. Потолок в помещении был высоченный, вдоль стен в три яруса стояли нары, а посреди зала на корточках сидело несколько десятков смуглых людей.
Офицеры миграционных служб в ярких форменных жилетах поверх курток по одному вызывали их и пытались допросить. Давалось им это нелегко.
Стогов встал за спиной одного из офицеров и немного послушал. Молодой розовощекий лейтенант грозно вопрошал:
– Фамилия!
В ответ понурый строитель выдавал гортанную фразу, состоящую из пары дюжин слогов.
– Я сказал, фамилия! Ах, это фамилия? Хорошо. Тогда имя и отчество!
Миграционные офицеры были в основном молодыми. Смуглые гастарбайтеры тоже. Но офицеры двигались энергично, говорили громкими голосами и явно торопились закончить то, что начали. А гастарбайтеры двигались медленно, говорили неохотно и при разговоре старались не поднимать глаз. Из своих теплых, пахнущих курагой краев они привезли понимание того, что мир этот устроен неправильно и самое неправильное место в нем досталось именно им, смуглокожим строительным рабочим. И еще уверенность в том, что изменить тут ничего нельзя.
К ним с Осиповым подошел старший из миграционных офицеров. Насколько понял Стогов, парень был тут за старшего.
– Вы же типа консультанты, да? Моя фамилия Безбородов. Хорошо, что приехали. Может, хоть вы разберетесь, что эти упырьки несут. А то у моих ребят мозг уже дымится.
– А что они несут?
– Пойдемте. Сами услышите.
Они подошли к ближайшему столику: там очередной молодой лейтенант пытался задавать вопросы очередному понурому рабочему.
– Откуда именно ты прибыл в наш город?
– Нужно было ехать.
– Я не спрашиваю, зачем ты приехал. Я спрашиваю, откуда?
– Нам сказали, что надо ехать. У нас все ездят.
– Куда, блин, все у вас ездят-то?!
Смуглый человек впервые поднял на лейтенанта глаза. Словно удивившись его непонятливости.
– Сюда ездят. Где эмир жил.
– Какой эмир?
– Ваш. Который тут живет. И раньше жил.
– «Эмир» – это кличка?
– Почему кличка? Нет, не кличка. Настоящий эмир. Который тут жил.
– Где «тут»? В Петербурге?
– Ну да. У нас все ездят. А когда мне сказали ехать, я тоже поехал.
– Что ты мелешь? В Петербурге никогда не было никакого эмира! Тут раньше царь жил! А эмира не было. В школе вообще, что ли, не учился?
– В школе учился, да. Про царя слышал. Но царь это другое. А еще у вас в городе эмир жил. Это давно было. Но он и до сих пор тут живет.
Лейтенант вздохнул и бросил ручку на стол перед собой. Ни единой строчки протокола заполнить ему так и не удалось. Старший офицер посмотрел на Стогова:
– И вот так они все. По-русски почти не говорят, и что ни спросишь, говорят про какого-то эмира. С узбеками и вообще последнее время непросто, но эти – просто ужас какой-то. Ни от одного внятных ответов не добиться.
Стогов посмотрел в лицо гастарбайтеру.
– Вы имеете в виду Сейида-Абдул-хана?
Смуглый человек обеими руками сделал жест, будто умывал лицо:
– Мир ему!
– А при чем здесь эмир? Он же давно умер?
Гастарбайтер снова опустил глаза и прежде, чем заговорить, долго молчал. Но потом все же ответил, – так тихо, что они едва расслышали.