Некоторых из этих гладиаторов, бывших раньше свободными римскими гражданами, а потом отданными ланистам за долги и серьезные преступления, нанял к себе на службу Сеян. Он пообещал им, что теперь они смогут зарабатывать гораздо больше, чем орудуя мечами и трезубцами на аренах.
Он отобрал самых безжалостных, подробно расспросив о каждом из бывших хозяев. Этим людям Сеян собирался поручать самые неприятные и щекотливые дела.
42Остров Капри был любимым местом Тиберия уже много лет и, наверное, удовлетворял его представлениям об идеальном убежище от трудов, забот и всяческих волнений. Здесь всегда было хорошо — и летом и зимой. Со всех сторон остров обрывался в море отвесными скалами, и на нем была единственная, очень удобная небольшая бухта — сюда причаливали корабли с посетителями (теми, кому позволял Сеян), продовольствием и почтой. Тиберий сразу, как только прибыл сюда и поселился на одной из двенадцати своих вилл — самой роскошной, называемой «Ио», — тут же занялся благоустройством своего быта.
Первым делом с острова были удалены все местные жители — им было предложено уехать и даже выдавались неплохие отступные деньги. По старому обычаю здесь еще оставалась военная школа для греческих юношей-эфебов. Но к моменту приезда Тиберия и они уехали. Вся центральная часть острова была покрыта чудесными лесами, с чистыми, в цветах, полянками, журчащими ручьями с кристальной и холодной водой, маленькими пещерками, где, наверное, когда-то жили нимфы, — все это было превращено в заповедник, и доступ туда имели только германские дозоры, сам Тиберий и те, кого он собирался здесь поселить.
А предназначен заповедник был для удовлетворения императорского сладострастия. Тиберий приказал построить там множество укромных местечек, которые он называл «Венериными». Там должны были жить его ненаглядные спинтрии — мальчишки и девчонки, обученные самым изощренным формам разврата и ни к чему на свете больше не пригодные. Тиберий поселил их по двое, по трое — в шалашиках, гротиках, пещерках и крошечных домишках. К каждому такому Венериному местечку вела хорошо расчищенная тропа — и император, гуляя по заповеднику, неизбежно натыкался на своих любимцев. Их было около сотни, но Тиберий, отличавшийся замечательной памятью, помнил всех в лицо, по именам и, так сказать, по способностям и достоинствам: он сразу запомнил, где какие спинтрии живут, и безошибочно попадал именно к тем из них, с кем ему хотелось побаловаться.
Для бесед, полезных уму и душе, у Тиберия был Кокцей Нерва. Его поселили рядом с главной резиденцией императора — виллой «Ио», — и, что самое удивительное, Тиберий часто предпочитал длительные разговоры с престарелым сенатором кувырканиям на траве с бесстыдными голыми подростками. А если бы Нерву спросили, какого он мнения об императоре, то честный, никогда не лгущий Нерва ответил бы, что такого собеседника, как Тиберий, внимательного и начитанного, он не часто встречал в жизни. Сам Нерва был доволен своей судьбой — здесь ему никто не докучал просьбами, не мешал писать книги по юриспруденции, раз в месяц из Рима исправно приезжал чиновник водяного ведомства, отчитывался, подробно записывал новые указания и с первым почтовым кораблем отплывал обратно. К прогулкам Нерва не был расположен, заповедником сладострастия не интересовался и о спинтриях ничего не знал. В Риме у него осталась семья, остались совсем взрослые дети — и Тиберий пообещал Нерве, что, когда тот соскучится, ему сейчас же будет предоставлен корабль. Пока же старому Нерве скучно не было.
Фрасилл тоже имел здесь прекрасные условия для проживания и занятий астрологией. Тиберий был его посетителем каждый день — особенно в первые месяцы, пока еще не обрел покой и уверенность. За долгие годы, что Фрасилл знал Тиберия, он научился тонко чувствовать, что нужно хозяину — иногда нужно было и немножко попугать его, потому что одни хорошие предсказания вызывали у Тиберия подозрение. Впрочем, предсказанные ужасы были, как правило, мелкими — например, однажды Фрасилл сказал, что сенат отменит назначенный Тиберием налог на недвижимость, сочтя его слишком высоким, но потом все же согласится. Или: такого-то числа Тиберию вдруг предписывалось сидеть дома, так как вне его стен есть опасность поражения ударом молнии. Все, что относилось к предсказаниям, так сказать, основополагающим, было на должном уровне. Все так же, как и раньше, Фрасилл настаивал на том, что император переживет его, что все враги его падут — и закончат дни в муках, что империя не подвергнется разрушительным стихийным бедствиям и народным волнениям, пока жив Тиберий. Это устраивало обоих — как Тиберия, так и самого Фрасилла. За время сытой и блаженной жизни на острове Фрасилл чересчур растолстел, отпустил для важности длинную седую бороду и волосы, носил амулеты и магические знаки из серебра и золота. Ему разрешалось ненадолго покидать Капри, правда под охраной, и посещать знакомых в Риме и других городах. По возвращении Фрасилл докладывал Тиберию о каждом своем шаге — и император мог сравнить его показания с донесениями тайных агентов Сеяна, следивших за передвижениями астролога. Без наблюдения его отпускать было нельзя — ведь в Италии до сих пор действовал закон Тиберия против магов.