Тадеев вынул документ и раскрыл корочки.
Заколов Тихон Петрович. Студент.
Не долго тебе осталось гулять, дерзкий сопляк!
Глава 17
Следователя по особо важным делам областной прокуратуры Руслана Ахметовича Колубаева телефонный звонок разбудил глубокой ночью. Тридцатилетний Руслан молча выслушал сообщение, хрипло хмыкнул: «Угу» – и стал собираться. Экстренные ночные звонки были редкостью в его практике, и никакой системы оперативного сбора он не выработал. Первым под руку попался праздничный костюм, который он планировал надеть утром на демонстрацию. Была у Руслана тайная надежда, что областной прокурор может мимоходом пригласить его на банкет в обком партии, а там лучше выглядеть соответствующе.
В кровати зашевелилась сонная супруга.
– Ты куда? – протирая глаза, спросила она.
– Вызывают. Особо тяжкое на одной из станций, – тихо ответил Руслан. Подробнее объяснять не хотелось.
Жена села на кровати, дернула за веревочный выключатель торшера, растопыренные пальцы лениво въехали в густые черные волосы и откинули с лица тяжелую прядь.
– Ты сына обещал на демонстрацию сводить, – заспанным голосом напомнила жена. Как и все женщины, семейные дела она ставила выше служебных.
Руслан привычным движением затянул галстук, посмотрелся в зеркальную створку шкафа. Непокорная челка коротко остриженных волос придавала лицу моложавость, а густые брови и прямые узкие губы – суровость, необходимую его должности.
Руслан Колубаев себе понравился. Вот только животик начал расти, но если подтянуть ремень, то под костюмом не видно. Он провел рукой по скулам – бриться некогда. Щетина на щеках, как и у всех казахов, была у него редкой, но тщательно бриться каждое утро он считал делом обязательным.
Застегнув пиджак на все пуговицы, Руслан присел на краешек кровати:
– Сходи вместе с ним сама. Я боюсь, не успею.
– Вот так всегда, – жена безвольно стукнула кулачками по одеялу.
– Ну, не куксись. – Руслан ткнулся губами в теплое женское плечо, выступающее из-под ночной рубашки. Пьянящий запах наполнял голову сладкой мутью. Он резко встал. – Ты же понимаешь… Служба.
– Может, успеешь? – крикнула вдогонку жена и грустно прослушала, как тихо захлопнулась входная дверь и щелкнул замок.
У подъезда солидно урчала служебная «Волга». Сизые выхлопы осязаемо портили ночную свежесть, отзывались противным урчанием в пустом желудке.
– Привет, – кивнул следователь водителю Мише и эксперту Семену Григорьевичу Гурскому, примостившемуся с чемоданчиком на заднем сиденье.
Молодой сосредоточенный Миша еле слышно ответил на приветствие. Семен Григорьевич, пожилой еврей с седой гривой волос, больше подходящей музыканту или художнику, несмотря на предпенсионный возраст, как всегда держался бодро и был разговорчив:
– Видишь, Русланчик, шеф нам свою персональную машину пожаловал. Как короли домчимся. И то сказать, сегодня большой праздник, а тут такая неприятность.
Машина тронулась, Колубаев закурил, приоткрыв окошко. Ночная мгла жадно проглатывала табачный дым. Развешанные на столбах алые флаги зябко дрожали.
– Что там, Семен Григорьевич? – спросил Колубаев после нескольких затяжек.
– Жена не дождалась мужа-кассира с работы, – охотно заговорил Гурский, – издергалась бедная, изревновалась, пришла на станцию, а ненаглядный лежит один одинешенек с ножичком в груди.
– Раздетый?
– Почему раздетый? – удивился Гурский.
– Вы про ревность упомянули. Убитый изменял жене?
– Про адюльтер я не говорил. Домыслил психологическое состояние женщины.
– Что тогда? Ограбление?
– Очень может быть. Но деньги в кассе обычно небольшие. Станция малюсенькая. В предпраздничный день, конечно, доход побольше. Но все равно непонятно, кто на такую глупость решился?
– Это все?
– Остальное, Русланчик, выясним на месте. Кстати, анекдотец вспомнился…
Семен Григорьевич с жаром принялся рассказывать анекдот про мужа, который постоянно якобы задерживался на работе. Колубаев слушал через слово. Его слегка коробило детское обращение: Русланчик, да еще при водителе. Хоть и был Семен Григорьевич почти вдвое старше, но служба есть служба, официальность не помешает. Тем более именно Колубаев сейчас главный в группе.
– … я на партсобрании. У нее и заночую, – закончил анекдот Гурский.
Водитель громко рассмеялся, Колубаев вежливо улыбнулся, выбросил окурок и прикрыл глаза. Вздремнуть не помешает.
Доехали сравнительно быстро, Михаил уверенно и с удовольствием вел новую «Волгу». Около здания станции стоял бежевый УАЗик-»буханка» районной «Скорой помощи». Колубаев стряхнул дремоту, оправил костюм и, стараясь быть бодрым, вышел навстречу торопливо подбежавшему человеку в железнодорожной форме.
– Я начальник местной станции, – представился железнодорожник, нервно пригладил ладонью влажные волосы и надел фуражку. Гладкая кожа лоснилась от обильного пота, глазки смотрели испуганно.
– Мы из прокуратуры, – сообщил Руслан.
Рука привычно потянулась за удостоверением, но начальник станции, не глядя на красную корочку, по-мальчишески дернул за рукав:
– Пойдемте, это здесь.
В маленькой комнатушке, раскинув руки, лежал на полу пожилой кассир. На лице застыло удивление, из груди торчал нож. Вокруг темнело бурое пятно, слипшаяся одежда присохла к телу. Руслан Колубаев, еще не привыкший к виду трупов, близко не подошел, остановился в дверях. Поморщившись, он внимательно оглядел место преступления. Семен Григорьевич, напротив, с живейшим интересом склонился над телом, что-то рассматривал, копошился, казалось, что даже внюхивался.
Руслан отошел к хмурому врачу в несвежем белом халате. Тот суетливо притушил сигарету, не зная, куда бросить окурок, и с готовностью заговорил:
– Мы около часа назад прибыли. Но бесполезно, – медик развел руки. – Удар прямо в сердце. Помощь потребовалась только жене. Шок. Мы отвезли ее домой, сейчас там наша медсестра.
– Когда наступила смерть?
– Судя по окоченению, я думаю, между двенадцатью и часом ночи. Товарищ не мучился, умер сразу.
Следователь осмотрел маленький зал ожидания перед кассой. Его взгляд привлек матерчатый чемодан, валяющийся около скамьи.
– Это чей? – спросил он начальника станции.
– Не знаю. Я как ночью пришел, он здесь и лежал. Мы оставили все как есть. Ничего не трогали.
– Интересно, – Колубаев склонился над испачканным мятым чемоданом, развязал опоясывающий жгут из колготок. Из беспорядочного вороха женской одежды он выудил две общие тетради. Шелестящие страницы мелькнули формулами и графиками – похоже на конспекты лекций. – Нина Брагина, группа 1–3, – прочел он надпись на обложке. – Студентка. Откуда она может быть? Либо из нашего областного центра. Либо… – Руслан задумчиво посмотрел на начальника станции: – У вас тут что, институт имеется?
– У нас? Откуда?
– Какие поезда останавливались сегодня поздно вечером и ночью?
– Да нашу станцию почти все без остановок проходят. Только один пассажирский из Москвы на две минуты тормозит, но он был еще днем. А в районе полуночи проходит почтово-багажный, – припомнил железнодорожник.
– Вы когда ушли со станции?
– В девять вечера.
– Чемоданчик этот видели?
– Нет.
– А почтово-багажный шел из Кзыл-Орды?
– Нет, наоборот. Он с севера.
– А там по пути у нас институтов рядом нет, – задумчиво сказал Колубаев.
– Почему? А на Байконуре? Тут ведь недалеко. На праздники многие студенты по домам разъезжаются.
– Байконур. Интересно. – Руслан прикрыл чемодан, нашел глазами своего водителя: – Это мы забираем. Миша, отнеси в машину.
Из помещения кассы вальяжной походкой вышел Гурский. Он был чрезвычайно доволен: