Из всех систем, которыми манипулировали за столом, только одна себя оправдывала, и при этом независимо от так называемых законов случайностей. Возле самого людного стола сновала пожилая женщина с огромным гнездом крашеных светлых волос на голове и двумя золотыми зубами. Если кому-нибудь выпадал выигрыш, она подходила к нему и, толкнув в бок, нагло выпрашивала, покуда крупье глядел в другую сторону, фишку в 200 франков. Считают, что милосердие, как горбун, приносит счастье. Получив фишку, она меняла ее на две стофранковые, одну клала в карман, а другую ставила на любое число. Проиграть свои сотни она не могла, а в один прекрасный день рассчитывала выиграть 3500 франков. И чуть не каждую ночь уходила, прибавив по тысяче франков к тому, что было у нее в кармане.
— Ты ее видел? — спросила Кэри, когда мы шли в бар выпить кофе — с джином и тоником пришлось распроститься. — А почему бы и мне так не сделать?
— Ну, до этого мы еще не дошли.
— Я приняла твердое решение. В отеле мы больше не едим.
— Будем голодать?
— Нет, пить кофе с рогаликами в кафе или молоко, оно питательнее.
Я грустно заметил:
— Да, такого медового месяца я не ждал. В Борнмуте было бы лучше.
— Успокойся. Когда появится «Чайка», все наладится.
— Я больше в «Чайку» не верю.
— Тогда что нам делать, когда кончатся две недели?
— Вероятно, сядем в тюрьму. Может, и тюрьму содержит казино, тогда нам разрешат проводить часы отдыха возле рулетки.
— А нельзя попросить взаймы у Другого?
— У Боулза? Он никогда в жизни не давал в долг без обеспечения. Куда прижимистее Дрютера и Бликсона, вместе взятых, — не то они давным-давно заполучили бы его акции.
— Неужели ничего нельзя придумать?
— Можно, мадам. — Я поднял взгляд от моего остывающего кофе и увидел маленького человека в потертом, но франтоватом костюме и таких же ботинках. Нос у него, казалось, был больше остального лица; от жизненного опыта разбухли вены и потускнели глаза. Под мышкой он игриво держал тросточку, потерявшую наконечник, но зато с рукояткой в виде утиной головы.
— Прошу извинить мою непростительную навязчивость, — любезно прошепелявил он, — но кажется, вам не повезло в игре, а я, мосье и мадам, могу обнадежить вас весьма благой вестью.
— Да мы уже собрались уходить... — сказала Кэри. Потом она объяснила мне, что его библейская фраза вызвала у нее дрожь, ощущение чего-то бесовского, — дьявол любит цитировать Священное писание.
— Вам стоит остаться, потому что я храню в голове совершенную систему. И согласен ее вам уступить всего за десять тысяч франков.
— Вы просите невозможного, — сказал я. — У нас таких денег нет.
— Но вы ведь живете в «Отель де Пари». Я вас видел.
— Все дело в валюте, — поспешно сказала Кэри. — Вы же знаете, какие строгие правила у англичан.
— Тысячу франков.
— Нет, — сказала Кэри. — Простите.
— Знаете, на что я, пожалуй, пойду? — сказал я. — Угощу вас за нее выпивкой.
— Виски, — резко распорядился человечек.
Я слишком поздно сообразил, что виски стоит 500 франков. Он сел за столик, зажав коленями свою тросточку — казалось, будто утка пьет с ним на пару.
— Говорите, — сказал я.
— Рюмка уж очень маленькая.
— Другой не получите...
— Все очень просто, — сказал человечек, — как всякое великое открытие в математике. Ставите сперва на один номер, и когда он выигрывает, ставите выигрыш на противоположные шесть номеров. Для единицы это от тридцать первого до тридцать шестого; двойки — от тринадцатого до восемнадцатого; тройки...
— Почему?
— Уж поверьте, это так. Я пристально изучал игру много лет. За пятьсот франков я вам продам список всех выигравших номеров в прошлом июне.
— Ну, а если ваш номер не выпадет?
— Начинайте играть по системе только после того, как он выпадет.
— На это могут уйти годы.
Маленький человек встал, откланялся и сказал:
— Вот поэтому и нужен капитал. У меня его было мало. Если бы вместо пяти миллионов я обладал десятью, я не стал бы продавать свою систему за рюмку виски.
Он с достоинством удалился, постукивая тростью без наконечника по натертому полу; утка повернула к нам голову и будто не хотела уходить.
— По-моему, моя система лучше, — сказала Кэри. — Если той женщине она удается, то уж мне...
— Это попрошайничество. Я не хочу, чтобы моя жена попрошайничала.
— Я совсем недавняя жена. И не считаю это попрошайничеством, — ведь просишь не деньги, а фишки.