— Отлично, дорогой мой! — сказал Мойя, уединившись с Силанпой у себя в кабинете. — И спасибо вашему помощнику, сеньору Эступиньяну. Если бы не он, адвокат Барраган уже никогда не объяснил бы нам, почему в его конторе развернулась целая война между преступными группировками. Улетел бы за границу, и поминай как звали.
Мойя сунул в рот драже и продолжил:
— Вы оказались правы насчет тех типов, что проникли в вашу квартиру, они работали на Тифлиса. Оба уже опознаны. Должен огорчить вас, уважаемый, жилище ваше находится в весьма плачевном состоянии. Прежде чем возвращаться, стоит сначала запустить туда вашу мамочку и еще пару теток, да чтоб прихватили с собой огромный мешок для мусора.
— А где Эступиньян?
— В соседней комнате, дает показания.
Эступиньян сидел на табурете и диктовал полицейскому в форме, который печатал на стареньком «ремингтоне».
— Я совсем замерз, но сказал себе, если позволю ему скрыться, то навсегда будут утеряны улики, имеющие ключевое значение для расследования. Машин на проезжей части становилось все меньше, ночная темень сгущалась с каждой минутой, пока авенида Пепе Сьерра не превратилась в подобие бездонного туннеля…
— Какого туннеля? — заинтересованно спросил полицейский, усердно склонившийся над клавишами «ремингтона».
— Бездонного. Это поэтическое выражение.
Полицейский допечатал до точки и знаком попросил Эступиньяна продолжать.
— Эмилио Барраган остановил свой автомобиль напротив какого-то здания, и к нему подошел мужчина, как видно, поджидавший его.
— Вы смогли бы описать этого мужчину? — задал вопрос полицейский.
— Чуть старше пятидесяти лет, клетчатый костюм, галстук. Рост один метр семьдесят пять сантиметров. Светлая кожа, седые волосы, в изобилии растущие по краям, но отсутствующие в середине — облысение, характерное для жителей столицы. Было в его внешности что-то умное, этакая образованность…
Силанпа с любопытством слушал показания Эступиньяна. Очевидно, у Баррагана имелся сообщник, который помогал ему выпутаться из переделки.
— Этого достаточно или добавить еще подробностей? — спросил полицейского Эступиньян.
— Достаточно, — ответил тот. — Мне и так уже кажется, что я видел этого типа собственными глазами. Грасиелита, подойдите сюда на минуточку!
Через открытую дверь в комнату вошла секретарша.
— Прочтите-ка вот это замечательное описание. Со слов сеньора.
Секретарша взяла в руки лист бумаги и принялась читать. Щеки Эступиньяна порозовели, он стал всматриваться в лицо женщине, пытаясь понять, нравится ей или нет, потом опустил смущенный взгляд на носки своих ботинок. Наконец Грасиела подняла голову.
— Как хорошо сказано! А это место просто вызывает у меня восхищение: «относится к типу людей, которых легче представить себе за стойкой клубного бара, чем на безлюдной улице». Красивая фраза! А капитан читал?
— Нет еще. Сейчас доложим.
— Здорово, в самом деле, я вас поздравляю!
Эступиньян расплылся в улыбке, зардевшись как маков цвет.
Из комиссариата они вышли почти в девять вечера. Силанпа вспомнил о разговоре, который его ожидает, и ему не захотелось сразу ехать на квартиру Моники.
— Вы хорошо помните место, где останавливался Барраган?
— Конечно, хефе, разве вы не слышали, как подробно я его описал? Все пришли в восторг!
— Может, составите мне компанию да съездим туда? Попытаемся выяснить, кто был тот загадочный незнакомец.
Они дошли пешком до Тринадцатой, поймали такси и поехали дальше, продолжая начатый разговор. Эступиньян рассказал о своих переживаниях во время ареста Баррагана в аэропорту.
— Мальчонка подбежал, когда те уже почти вышли, хефе, поднял на папу глазки, а они полны слез!
Свернув на авениду Пеле Сьерра, водитель, по их просьбе, поехал очень медленно.
— Здесь! — уверенно сказал Эступиньян. — Вот это место!
Они вышли из машины. В офисном здании не горело ни одно окно. Силанпа подошел к двери с табличками названий офисов. Его внимание привлекла та, где было написано: «Варгас Викунья и Компания». Именно с ним встречался здесь Барраган, в этом нет никаких сомнений.
Силанпа и Эступиньян не спеша, руки в брюки, зашагали в сторону Пятнадцатой. Эступиньян нарушил молчание и вывел Силанпу из задумчивости: