23
Сон все не приходил. Фонари в саду просвечивали сквозь шторы спальной комнаты. В мертвой тишине собственные мысли оглушали Баррагана. Рядом, закутавшись в простыни, мирно посапывала Каталина. Это немного успокаивало и внушало уверенность — Барраган понимал: раз жена спит, значит, верит ему. Ее присутствие и эта слепая вера в свою очередь порождали в нем чувство защищенности. Он отдал бы все и даже больше, чтобы не потерять Каталину, всегда иметь ее под боком, ощущать тепло ее дыхания и слышать, как она изредка бормочет что-то невнятное сквозь сон.
Но раз так, какой ему смысл изменять ей? Зачем волочиться за чужими юбками? Барраган задавал себе этот вопрос тысячи раз, но не мог найти ответа и лишь мучился угрызениями совести. На самом деле ему просто не хватало сил совладать с самим собой. Его мимолетные связи в определенной степени являлись воплощением мечты, которую он лелеял еще подростком, воображая себя плейбоем, мчащимся по Пятнадцатой каррере на «Рено-12» с включенной на полную громкость магнитолой; этаким неотразимым мужчиной, победителем, героем сдержанным и немногословным, но тем не менее до безумия обожаемым женщинами. Однако лишь от Каталины он получал все остальное — в частности, уверенность, что по вечерам ему будет достаточно одного ее нежного взгляда, одного ласкового прикосновения, чтобы избавиться от тяжести, накопившейся на душе за день. Когда она рядом, все кажется возможным и осуществимым.
Ровное дыхание Каталины вселяло надежду, что настанут лучшие дни. На нем повис слишком большой долг. Он постоянно проигрывал в Клубе директоров, делая невероятно дурацкие ставки — еще одна ниточка, связывающая его с юношескими грезами: образ игрока, бросающего вызов судьбе. Вот почему Эскилаче держит теперь Баррагана в своих руках; он единственный, кто знал о плачевном финансовом положении зятя, о его банкротстве. Знал, но не все — даже от него Барраган скрывал самое худшее. Доходы от собственной адвокатской практики, от содержания конторы, не покрывали его расходов, однако Баррагана страшила и приводила в полное уныние одна только мысль о необходимости ограничить себя, снизить свои потребности. К примеру, он никогда не сумел бы заставить себя признаться Каталине, что их семье грозит экономический кризис. Его страшила возможность потерять доверие жены. А Ката и Хуанчито — что станется с ними? Отказать в чем-то своим детям — об этом даже и подумать больно! Он всегда старался дать им все самое лучшее, обучить языкам, музыке, возил за границу, каждое воскресенье брал с собой в клуб, чтобы там они общались со сверстниками из богатых и успешных семей. Забота мужа о будущем детей всегда была предметом особой гордости Каталины, но она даже не подозревала о его ночной бессоннице и душевных муках. Только он один знал, что в действительности все обстоит иначе, и если Эскилаче откажется и дальше помогать ему, благополучие семьи рухнет, как карточный домик.
Дело с земельным участком на Сисге стало бы для Баррагана спасательным кругом, да и для Эскилаче тоже, насколько он мог понять. Ему, правда, не было известно о каких-либо трудностях в материальном положении советника, но в его поведении также замечалась определенная нетерпеливость. Иначе он не стал бы заключать сделку с таким типом, как Тифлис — настоящим мафиозо, необразованным и вульгарным мужланом. Но Барраган нуждался в этих деньгах, а без Эскилаче и его связей они были бы для него недосягаемы. Он стыдился своей зависимости от дяди Каталины, но в конце концов так было всегда. С момента открытия конторы именно Эскилаче обеспечивал его выгодными клиентами, подыскивал дела с крупным вознаграждением. Конечно, Барраган мог бы с самого начала работать самостоятельно, но уж очень привлекательными и неиссякаемыми казались жирные гонорары, с легкостью плывущие в руки. Однако главная ошибка заключалась в том, что с первыми же контрактами он стал вкладывать деньги в совершенно идиотские проекты и в результате потерял все до последнего песо. Кроме того, Барраган вбил себе в голову, что дружба с богачами откроет для него многие заветные двери, взялся сорить деньгами наравне с ними и в итоге очутился на мели, поскольку соревноваться с успешными директорами крупных компаний ему оказалось не под силу. Те могли позволить себе проиграть в рулетку пять миллионов песо — ведь завтрашний день принесет им двадцать миллионов; Баррагану же на подобные прибыли рассчитывать не приходилось.