Таксист сидел за столиком в кафетерии. Силанпа, увидев у него на тарелке мясо и фасоль, вспомнил, что ничего не ел с самого утра.
— Подождете минутку? Хочу доесть это битуте.
— Закажите и мне то же самое, умираю с голоду!
Пока таксист разговаривал с официантом, Силанпа позвонил с телефона возле кассового аппарата.
— Эступиньян слушает!
— Это Силанпа. У меня есть кое-что очень важное, хочу показать вам. А завтра мне надо встретиться с Абучихой.
— Сию минуту свяжусь с ним, хефе! Вы где сейчас?
— В кафетерии рядом с гостиницей «Эсмеральда».
— Где и когда встретимся?
— Через час в «Файсан-де-Чапинеро» — знаете это место?
— Си, хефе! Конец связи!
— Пока.
Порция фасоли и стакан сока гуайявы вернули ему уверенность в себе. Пока Силанпа ел, таксист так и сыпал своими байками.
— Это еще что! — взахлеб рассказывал он. — Один раз ко мне подсели две телки, этакие прожженные подстилки, пробу ставить негде. Звоню по радиотелефону Вилберу, моему приятелю с центральной, большому охотнику до баб. Договорились встретиться возле аэропорта. Телки — ну просто полный отпад, гадом буду, но как приехали в мотель, начали упираться, мол, заплатите сначала, деньги вперед, иначе перетолчетесь, сечешь прикол? Ну, мы их все-таки уломали, а когда дело сделали, Вилбер подсунул им фальшивый чек! — Таксист задохнулся от смеха.
Силанпа слушал вполуха.
— В общем, за что боролись, на то и напоролись!..
Эступиньян ждал его за столиком на тротуаре у входа в «Файсан». Похолодало. Времени было уже десять вечера.
— Думаю, в этой папке находится ответ на вопрос, кто убит и за что.
Эступиньян стал читать.
— Хефе, а вам не кажется, что это слишком опасно? Я хочу сказать, вламываться в кабинет мафиозо… Если у этого типа собственный кабинет в такой гостинице, значит он по меньшей мере торгует изумрудами.
— Знаю, но мне просто повезло. Я знал, что там никого нет, а потому ничем не рисковал.
— Торговцы изумрудами тоже мафиози, хефе, хотя теперь этого уже никто не признает. А я с самого начала сказал вам, что не желаю иметь проблем с мафией!
— И с самого начала было ясно, что посадить человека на кол мог только отпетый негодяй, и рано или поздно мы на него выйдем. Я просто рассказал вам, как обстоят дела. Если не хотите больше участвовать в расследовании — пожалуйста, нет проблем — вы и так уже натерпелись страху, помогая мне.
Эступиньян, задумавшись, молчал. Напротив кафетерия остановился автобус, потом взревел мотором и уехал, выплюнув на тротуар облако черного дыма, от которого оба закашлялись.
— Простите меня, сеньор журналист! Очень уж напугался я в тот раз. Вот, как говорится, очко и сыграло.
— Отправляйтесь-ка вы лучше домой, Эмир. Если станет известно что-либо о вашем брате, я вам позвоню.
— Bullshit! Преувеличивать опасность тоже не надо, а кроме того, не забывайте, что меня специально отпустили с работы, чтобы вам помогать. Вы можете объяснить, для чего нам нужен Лотарио Абучиха?
— Та женщина из турецкой бани первая подошла к нему, именно она предложила ему перевезти неизвестный груз, тут вопросов нет. Но после того, как я увидел ее в гостинице «Эсмеральда», хотелось бы выяснить, не опознает ли Абучиха и Тифлиса.
— А что по поводу толстяка с палками в попе?
— Думаю, я уже знаю, кто он такой.
— И… кто же, если не секрет?
— Вот! — Силанпа указал на мужчину на фотографии. — Знакомьтесь: Касиодоро Перейра Антунес.
— Вроде похож… На труп, я имею в виду.
— Не стыкуется только одно: Перейра Антунес умер месяц назад, вот некролог, и вдобавок его похоронили на Центральном кладбище после траурной церемонии и все такое.
Они допили кофе и распрощались до завтра. Силанпа снял на ночь номер в гостиничке неподалеку от площади Боливара, но желание оказалось сильнее.
Он вошел в «Лолиту», стараясь оставаться незамеченным, и сразу увидел ее в компании двух подружек. Кика тоже заметила Силанпу и направилась было к нему, но он знаком велел ей не приближаться и выйти следом за ним на улицу. Имело ли смысл так осторожничать, он и сам толком не знал.
Они вместе зашагали по тротуару; Кика схватила его за руку и принялась насвистывать.
— Почему бы вам не обнять меня за плечи? Я не перестаю быть женщиной оттого, что вы мне платите!
Силанпа крепко прижал ее к себе, словно стараясь впитать в себя непорочность, которую, как ему верилось, ощущал в ней. Они переспали на узенькой гостиничной койке, а утром вместе позавтракали яичницей-болтуньей. Потом распрощались, и Силанпа, собравшись с духом, позвонил в редакцию.