Медленно присев на бордюр, я пыталась составить план действий.
Заехать в сбер, затем в пенсионный отдел в Ангарске – чтобы подтвердить получение пособия по старости на карточку, посетить офис приставов… Боже, сколько суеты!..
Теперь и мое тело последовало примеру моей тыквы, я почувствовала смертельную усталость. Я поехала домой и как только переступила порог, тут же на меня посыпались вопросы, что произошло и почему на мне лица нет.
Она на уровне интуиции чувствовала ситуацию, и ее выводы на 90 из 100 были верны.
– Заболела, – соврала я. – Живот крутит, ма, не беспокойся.
Заболела – синоним моей физической кончины сию минуту.
Больная, немощная, она пошла на кухню готовить мне суп с рисом и курицей. Наше семейное диетическое блюдо в случае проблем с пищеварением.
Когда я набираю этот текст, я реву, как дура, тогда – ни слезинки, как камень. Наше государство обрекло ее на голодную смерть, человека, отдавшего всю свою жизнь детям-сиротам. Без моей денежной поддержки она бы не выжила. Получается, что моя мама непрерывно трудившаяся, не имевшая возможности уделять время моему воспитанию, получавшая жалкие крохи на свое существование, как старый рабочий скот приговорена к мучительной смерти от многочисленных болезней. Мне так обидно было за нее.
Но все тайное становится явным. Мой племянник обратился к ней с просьбой занять немного наличных, и она, естественно, согласилась. Она его боготворила, так как вырастила этого большеглазого атлетического телосложения красавчика.
По моему возвращению с работы она взахлеб пересказывала подробности разговора, что завтра Аркаша приедет к нам в гости. Она так была счастлива перспективе увидеть этого своего внука, может, в последний раз!
Мне пришлось ей рассказать всю правду, у нее случилась истерика, результатом которой стали скорая и больница, но уже рядышком с домом.
Огроменная солнечная палата на 10 коек, очередной эскулап. В первый день на меня вылился словесный поток недовольства. В этот раз причиной стал матрас. С ее позвоночником она не может на нем спать. Было сделано категорическое заявление. Медперсонал был построен по струнке и разбежался в разные стороны в поисках решения проблемы. Найден деревянный щит, который тут же был водружен на ее спальное место. Я понимала, что деревяшка не спасет мой мозг в случае ее дискомфорта, и полетела покупать надувной ортопедический матрас.
Даже с новоприобретением результат вышел получился плачевный. И причина, как всегда, в моей тупости – она умела выставлять оценки. Она не могла меня исправить, потому что наследственность у меня хреновая, похожа на папочку. Живу для себя, думаю только о себе, жестокая и эгоистичная особа. Против ее оскорблений у меня была выстроена внутренняя психологическая защита, но иногда ей удавалось достучаться до меня, и ее "оценочные суждения" вызывали у меня огромный протест. Я 44-летняя женщина, воспитавшая двоих детей, дослужилась до майорских погон, а меня все тыквой в унитаз макают. Я чувствовала себя нашкодившим ребенком, стоящим посреди залитого солнцем помещения с опущенной головой. А на меня смотрели чужие люди, кто с улыбкой, кто с осуждением.
Я начала закипать, ведь я очень любила своего отца, он был и остается для меня лучшим мужчиной на свете. Мне приходилось постоянно держать под контролем свои эмоции, чтобы не сорваться на нее. Колоссальная нагрузка на нервную систему.
Я ей сказала, чтобы она не волновалась, я куплю ей новый матрас.
Два дня мы с Женькой искали в магазинах по заданным ей параметрам злосчастный матрас, а потом я психанула и купила поролон нужного размера.
Была сооружена следующая конструкция: деревянный щит, местная подстилка, затем покупная, а сверху кусок поролона. Принцесса на горошине позавидовала бы такому комфорту!
Глава 19
Отпущенные Минздравом стандартные две недели пролетели мимилетно. Маму отпустили домой. Пока она находилась в стационаре, я неоднократно посетила судебных приставов в Ангарске, привозя им бумажку за бумажкой. В итоге арест со счета был снят, сто тысяч вернули, а также страховщики все-таки погасили ее кредитную задолженность. Это позитивные новости.
Но мамин организм функционировал на пределе, и через пару дней ей стало хуже. Не знаю, с чем это было связано: страх за свое здоровье, грамотное сочетание лекарств, о котором мне не было известно, несмотря на то, что я четко действовала в соответствии с инструкциями докторов, одиночество…
Мне иногда становится стыдно, что мы с Женькой порой разрешали себе повеселиться, ночевали на берегу озера или реки. Готовили там шашлыки или плов на костре, но у нас не было возможности брать ее с собой: в России для инвалидов-колясочников ничего не оборудовано. Я очень жалею, что проводила мало времени в ее обществе. В свое оправдание скажу только одно – почти каждый диалог был для меня огромным испытанием. А созданная вокруг нее атмосфера вела к неизбежной депрессии: бесконечные скорые, пытающиеся избавиться от пациента, на которого с их точки зрения не стоит тратить время и силы, конец близко. Наши с ней тщетные попытки достучаться до каменных сердец лекарей. Их уверения, что боль в поджелудочной железе – это нормально. Холод и голод. И все пройдет. И еще, мне "нравился" вариант типа "у нее психические проблемы, а не наши". Психика не лечится медикаментозно что ли? Что мне-то прикажете делать!?