Несмотря на то, что дикари, по-видимому, менее плодовиты, чем цивилизованные люди, они, без сомнения, могли бы быстро размножиться, если бы их численность не сдерживалась в строгих пределах некоторыми способами. Санталы, горное племя Индии, недавно предоставили отличное пояснение этого факта: как показал мистер Гёнтер,[118] они необычайно размножились со времени введения оспопрививания и ослабления других заразных болезней, а также строгого пресечения войн. Увеличение населения, однако, было бы невозможным, если бы это грубое племя не расходилось по окрестным местностям, в поисках работ по найму. Дикари почти всегда женятся: однако у них замечается некоторое благоразумное воздержание, так как они обыкновенно не женятся так рано, как только возможно. От молодых людей часто требуется доказательство того, что они способны содержать жену: обыкновенно они должны сполна заработать деньги, за которые они выкупают жену у её родителей. Трудность добывания средств порою гораздо более прямым способом ограничивает число населения у дикарей, чем у цивилизованных людей, потому что все дикие племена периодически страдают от ужасных голодовок. В таких случаях дикари вынуждены поглощать много плохой пищи и здоровье их едва ли может не пострадать от этого. Постоянно сообщают об их вздутых животах и исхудалых конечностях, после и во время голода. Они вынуждены также много странствовать, и, как меня уверяли в Австралии дети их гибнут во множестве. Так как голодовки периодичны и зависят большею частью от резких колебаний погоды, то все племена должны значительно изменяться в численности. Они не могут постоянно и регулярно возрастать в числе, так как у них нет никакого искусственного запаса пищи. Дикари, испытывая суровую нужду, вторгаются в чужие территории, и следствием оказывается война; на самом деле они почти постоянно ведут войны с соседями. Они подвержены многим случайностям на суше и на воде, в поисках пищи; а в некоторых странах они страдают и от больших и хищных зверей. Даже в Индии некоторые провинции были опустошаемы нападениями тигров.
Мистер Мальтус разобрал эти различные препятствия, но он не обратил достаточного внимания на одно, и вероятно важнейшее из всех, а именно детоубийство, особенно девочек и на обыкновение производить выкидыши. Такие обычаи существуют во многих местах, и как показал мистер МакЛеннан,[119] детоубийство прежде было ещё в большем ходу. К нему, как кажется, побуждало дикарей сознание трудности, или скорее невозможности прокормить всех рождающихся детей. К предыдущим препятствиям можно добавить ещё и разврат, но он не есть последствием недостатка средств существования, хотя мы имеем основания думать, что в некоторых случаях, например, в Японии, он поддерживался намеренно как средство удержать народонаселение на низком уровне.
В весьма отдалённую эпоху, прежде чем человек обрёл своё человеческое достоинство, он руководствовался в большей мере инстинктом, и в меньшей мере рассудком, чем это делают в нынешнее время низшие из дикарей. Наши древние полу человеческие предки не убивали детей и у них не было многомужества, потому что инстинкты животных не бывают так извращены,[120] чтобы привести их к систематическому уничтожению собственного потомства или освободиться полностью от чувства ревности. Тогда не было разумного ограничения браков, и оба пола соединялись свободно в раннем возрасте. Таким образом, предки человека имели возможность размножаться быстро; но некоторые препятствия, периодические или постоянные, снижали их численность, и даже сильнее, чем у нынешних дикарей. Каковы именно были свойства этих препятствий для человека, мы знаем не более, чем относительно большей части других животных. Мы знаем, что лошади и рогатый скот, не принадлежащие к плодовитым животным, размножились чрезвычайно быстро, когда были впервые выпущены на свободу в Южной Америке. Слон, размножающийся медленнее всех остальных животных, в несколько тысяч лет заселил бы всю Землю. Размножению обезьян всех видов должны были препятствовать определённые обстоятельства, но, как замечает Брэм, нападения хищных зверей здесь не играют большой роли. Никто не допустит, что способность к воспроизведению у диких лошадей и скота в Америке с первого раза возросла сколько-нибудь заметно, или, что ПОСЛЕ заселения данной области, эта способность уменьшилась. В этом случае, да и в других, многие задержки несомненно действуют совместно, и при том разные при разных обстоятельствах; причём периодические голодовки, зависящие от неблагоприятных перемен погоды, вероятно, важнее всех прочих задержек. То же, должно быть, относится и к ранним предкам человека.
120
Один писатель в «Spectator» (12 марта 1871 г., стр. 320) сопроводил эти строки следующими комментариями: «Мистер Дарвин сам принужден ввести новую доктрину о падении человека. Он указывает на то, что инстинкты высших животных гораздо благороднее, чем привычки диких человеческих рас, почему и находит для себя необходимым ввести снова — в форме строгой ортодоксальности, о которой, по-видимому, и не догадывается, — в качестве научной гипотезы учение о том, что приобретение человеком знания было причиной долгого, хотя и временного нравственного упадка, как па то указывают многие отвратительные обычаи дикарей, особенно относящиеся к браку. Могло ли бы еврейское предание, рассказывающее о нравственном падении человека из-за желания овладеть запретным знанием вопреки его высшему инстинкту, пойти далее этого?»