[214] Наследственность изменений строения и функции голосовых и мозговых органов в результате их продолжительного упражнения имеет в себе столь же мало неправдоподобного, как и наследственность почерка, зависящего в значительной степени от строения руки и частью от мозговых особенностей, — а почерк определенно передается по наследству.[215] Многие писатели, главным образом профессор Макс Мюллер,[216] утверждали недавно, что употребление языка предполагает способность создавать общие представления, а так как ни одно животное, по их мнению, не обладает этой способностью, то и выходит, что они отделены от человека непреодолимой преградой.[217] Что касается животных, то я уже пытался показать, что они обладают этой способностью, по крайней мере, в самой примитивной и зачаточной форме. Мне кажется невероятным, чтобы дети в возрасте от 10 до 11 месяцев, а также глухонемые были способны связывать в уме известные звуки с определенными общими представлениями с той быстротой, с какой они это делают, если бы эти представления уже не были сформированы в их уме. Это замечание можно распространить и на самых умных животных, ибо, как замечает Лесли Стивен,[218] «собака создает себе общее представление о кошке или об овце и знает соответствующие слова так же хорошо, как философ. Способность понимать [слова] является столь же хорошим доказательством ума, связанного со словами, хотя и в невысокой степени, как и сама способность к речи». Почему именно органы, которые в настоящее время употребляются для речи, первоначально совершенствовались для этой цели, а не какие-либо другие органы, решить нетрудно. Муравьи обладают значительной способностью общения посредством своих усиков, как показал Гюбер, посвятивший целую главу муравьиному языку. Мы также могли бы употреблять пальцы, как весьма эффективные инструменты, потому что человек, имеющий навык, может посредством пальцев передать глухому каждое слово быстро произносимой речи в публичном собрании; но лишиться рук, занятых таким образом, было бы для нас весьма большим неудобством. Так как все высшие млекопитающие обладают голосовыми органами, устроенными по тому же общему плану, как наши, и служащими им средством для общения между собой, то вполне понятно, что при необходимости дальнейшего развития способности общения именно эти органы должны были развиться по преимуществу; такое усовершенствование было достигнуто с помощью соседних приспособленных к этому частей, именно языка и губ.[219] Тот факт, что высшие обезьяны не пользуются своими голосовыми органами для речи, зависит несомненно от недостаточного развития их ума. Присутствие у обезьян органов, которые при долгом употреблении могли бы служить для речи, хотя и не служат для этой цели, встречает аналогию у многих птиц, которые никогда не поют, хотя и обладают органами, приспособленными к пению. Так, например, у соловья и вороны голосовые органы весьма сходны по своему строению; между тем, первый употребляет их для разнообразных мелодий, а последняя только для карканья.[220] На вопрос, почему у обезьян умственные способности не развились до той же высоты, как у человека, можно ответить только указанием на общие причины, и было бы бесполезно ожидать более определенного ответа ввиду недостаточности наших знаний о последовательных ступенях развития, через которые прошло каждое существо. Образование различных языков и происхождение различных видов, равно как доводы в пользу того, что те и другие развились постепенно, совпадают между собой весьма странным образом.[221] Мы можем, однако, проследить начало многих слов дальше, чем начало видов, и убедиться в том, каким образом они в действительности произошли от подражания различным звукам. Мы находим в различных языках поразительные гомологии, обусловленные общностью происхождения, а также аналогии, получившие начало вследствие сходного процесса формирования языков. Характер изменения некоторых букв или звуков при изменении других весьма напоминает корреляции роста. Мы встречаем в обоих случаях повторение некоторых частей, следы долгого упражнения и так далее. Еще более замечательна частота рудиментов в языках, как и в видах. Буква m в слове am [я есть] значит я [I], так что в выражении I am [я есть] удержался излишний и бесполезный рудимент. В правописании слов часто остаются буквы, как рудименты древних форм произношения. Языки, подобно органическим существам, могут быть классифицированы в группы, соподчиненные другим группам, и распределение это может быть или естественным, основанным на их происхождении, или искусственным, основанным на других при знаках. Преобладающие языки и диалекты распространяются на далекие пространства и обусловливают постепенное вымирание других языков. Угасший язык, подобно исчезнувшему виду, как замечает Ч. Ляйелль, никогда более не возрождается. Один язык никогда не имеет двух месторождений. Разнородные языки могут быть скрещены или слиты между собой.[222] Мы в каждом языке встречаем примеры изменчивости и постоянного введения новых слов. Но так как для памяти существуют пределы, то отдельные слова, как и целые языки, постепенно исчезают. Макс Мюллер[223] справедливо замечает: «Борьба за существование происходит постоянно между словами и грамматическими формами каждого языка. Более совершенные, короткие, легкие формы постоянно одерживают верх и обязаны успехом своему врожденному превосходству». К этим более важным причинам преобладания некоторых слов присоединяется еще, по моему мнению, привлекательность новизны и моды, потому что человеческому уму присуще сильное стремление к незначительным переменам во всем окружающем. Выживание или сохранение некоторых благоприятствуемых слов в борьбе за существование — это естественный отбор. Совершенно правильное и изумительно сложное строение языка у многих диких народностей было часто приводимо как доказательство или божественного происхождения этих языков, или высокого развития и древней цивилизации их основателей. Так, Ф. Шлегель говорит: «В языках, которые, по-видимому, находятся на самой низкой ступени интеллектуальной культуры, мы часто встречаем весьма высокую и разработанную степень искусства в их грамматическом построении. Это особенно поразительно в языке басков, лапландцев и во многих американских языках».[224] Но, по-моему, безусловно ошибочно смотреть на язык как на искусство в смысле его разработанности и систематичности построения. Филологи признают теперь, что спряжения, склонения и такое прочее существовали первоначально в виде отдельных слов, соединенных впоследствии; а так как эти слова выражают наиболее ясные отношения между предметами и лицами, то нет ничего удивительного, если люди большинства рас употребляли их в самый ранний период развития. Что касается их совершенства, то следующий пример покажет, как легко мы впадаем в ошибки. Морская лилия [иглокожее] состоит иногда из 150000 отдельных щитков,[225] расположенных совершенно симметрично лучеобразными рядами. Несмотря на это, натуралист не назовет это животное более совершенным, чем животное, двояко симметричное и имеющее сравнительно небольшое число частей, из которых только лежащие на противоположных сторонах тела сходны между собой. Он справедливо считает дифференцировку и специализацию органов признаками совершенства. То же повторяется и с языками: наиболее симметричные и сложные не должны быть поставлены выше неправильных, сокращенных и смешанных языков, которые заимствовали выразительные слова и целесообразные построения от различных покоренных, покоривших их или переселившихся рас. Из этих немногих и несовершенных замечаний я вывожу заключение, что чрезвычайно сложное и правильное построение некоторых варварских языков вовсе не доказывает, что их происхождение есть результат отдельного акта творения.[226] Мы видели также, что способность членораздельной речи не служит сама по себе неопровержимым доводом против убеждения, что человек развился из какой-то низшей формы.
вернуться
Об этом существует много любопытных указаний. См., например, Abercrombie, Inquiries Concerning the Intellectual Powers, 1838, стр. 150. Таки» Bateman, On Aphasia, 1870, стр. 27, 31, 52, 100 и др.
вернуться
«The Variation of Animals and Plants under Domestication», т. II, стр. 6.
вернуться
Max , Lectures on mister Darwin’s Philosophy of Language, 1873.
вернуться
В этом отношении суждение о предмете такого замечательного филолога, как профессор Уитней, будет иметь больше веса, чем все, что я могу сказать. Обсуждая взгляды Блика, он замечает (Whitney, Oriental and Linguistic Studies, 1873, стр. 297): «Ввиду того, что язык есть необходимый пособник мысли, незаменимый в развитии способности мышления, необходимый для определенности, разнообразия и сложности познавания, наконец, для полного совершенства сознания, всякий, кто отождествил бы способность со средствами выражения ее, тем самым признал бы, что мысль без слов совершенно невозможна. Нос тем же основанием он мог бы утверждать, что человек не в состоянии владеть рукой, не вооруженной орудием. Принимая подобную доктрину, он, конечно, не станет в тупик перед самым неудачным из парадоксов Мюллера, что младенец (in fans, не говорящий) не есть человеческое существо и что глухонемые получают разум не ранее, как научатся складывать пальцы в подражание произносимым словам». Макс Мюллер подчеркивает (М. , Lectures on mister Darwin’s Philosophy of Language, 1873, лекция 3-я) следующий афоризм: «Не существует мыслей без слов так же, как не существует слов без мысли». Какое странное определение дает он слову мысль!
вернуться
Leslie Stephen, Essays on Free Thinking, и так далее, 1873, стр. 82.
вернуться
См. несколько хороших замечаний об этом y Maudsley, The Physiology and Pathology of Mind, 1868, стр. 199.
вернуться
Maсgillivraу, Hist, of Brit. Birds, т. II, 1839, стр. 29. Прекрасный наблюдатель мистер Блэкуолл замечает, что сорока выучивается произносить отдельные слова и даже короткие фразы легче почти всех других английских птиц, а затем он прибавляет, что при долгом и тщательном изучении нравов сорок он никогда не замечал, чтобы они обладали в естественном состоянии значительной степенью подражательности (Вlасkwаll, Researches in Zoology, 1834, стр. 158).
вернуться
См. очень интересную параллель между развитием видов и языков у сэра Ляйелля (С. Lуеll) в его «The Geolog. Evidences of the Antiquity of Man», 1863. гл. XXIII.
вернуться
См. замечания об этом у преподобного Фарера (F. W. Farrar) в интересной статье под заглавием: «Philology and Darwinism» в «Nature», 24 марта 1870 г., стр. 528.
вернуться
«Nature», 6 января 1870 г., стр. 257.
вернуться
Цитировано у С. S. Wakе, Chapters on Man, 1868, стр. 101.
вернуться
Buckland, «Bridgewater Treatise», стр. 411.
вернуться
См. несколько хороших замечаний об упрощении языков у Sir J. LuЬbосk, Origin of Civilisation, 1870, стр. 278.