НАИБОЛЕЕ ПОСТОЯННЫЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ИНСТИНКТЫ ПОДАВЛЯЮТ МЕНЕЕ ПОСТОЯННЫЕ.
Мы не рассмотрели еще до сих пор главного пункта, вокруг которого с нашей точки зрения вертится весь вопрос о нравственном чувстве. Почему человек сознает, что он должен следовать тому, а не другому инстинктивному желанию? Отчего он горько сожалеет о том, что последовал инстинкту самосохранения и не рискнул жизнью для спасения ближнего? Или почему он сожалеет, если под влиянием сильнейшего голода украл что-нибудь для его утоления? Во-первых, очевидно, что в человеческом роде инстинктивные побуждения бывают различны по силе. Дикарь рискнет своей жизнью ради спасения одного из членов своего племени, но останется совершенно равнодушным к чужестранцу; молодая, робкая мать, под влиянием материнской любви, подвергнет себя, нисколько не колеблясь, величайшей опасности для спасения своего ребенка, но не для спасения другого человека. Многие взрослые люди и даже мальчики, никогда прежде не рисковавшие ради другого своей жизнью, но в которых развиты смелость и сочувствие, бросались, не думая ни минуты, в быстрый поток для спасения утопающего, даже и чужого им человека, наперекор инстинкту самосохранения. В этом случае человек поступает под влиянием того же инстинктивного побуждения, которое заставило героическую маленькую американскую обезьянку, описанную мною выше, броситься на большого, страшного павиана, чтобы спасти сторожа. Поступки вроде перечисленных представляют, по-видимому, скорее простой результат сильного развития общественного или материнского инстинкта, чем следствие каких-либо других побуждений или инстинктов. Они совершаются так скоро, что не оставляют времени для размышления или для приятных, или неприятных ощущений. Но если бы поступок такого рода не был совершен по той или иной причине, то у человека остался бы след недовольства собой или даже страдания. С другой стороны, в робком человеке инстинкт самосохранения может быть до такой степени силен, что он не в состоянии будет заставить себя подвергнуться риску, может быть, даже в случае, когда опасность коснется его собственного ребенка.
Мне приходилось слышать, что поступки, совершенные под влиянием импульса, как в приведенных выше случаях, не входят в категорию нравственных и не зависят от нравственного чувства. Люди, которые придерживаются этого взгляда, называют нравственными лишь те поступки, которые совершаются сознательно после победы над противоположными желаниями, или те, которые совершаются для какой-либо возвышенной цели. Но мне кажется едва ли возможно провести здесь резкую разграничительную черту.[258] Что касается возвышенных побуждений, то известно много случаев, когда пленные дикари, лишенные всяких понятий о человеколюбии вообще и не руководимые никакими религиозными побуждениями, сознательно жертвовали жизнью, чтобы не выдать товарищей.[259] Их поведение следует, конечно, назвать нравственным. Что касается размышления и победы над противоположными стремлениями, то мы знаем, что и животные колеблются между двумя противоположными инстинктами, например, в тех случаях, когда они спасают своих детенышей или товарищей от опасности; тем не менее их поступки, хотя они направлены в пользу других, не называются нравственными. К тому же часто повторяемое нами действие совершается, наконец, без всякого размышления или колебания и тогда едва ли может быть отличено от инстинкта; но никто, конечно, не станет утверждать, что действие, совершаемое таким образом, перестает быть нравственным. Напротив, мы все сознаем, что действие не может быть названо совершенным или в высокой степени благородным, если оно не делается непосредственно, без размышления и усилия, как у человека, у которого необходимые качества являются врожденными. Тот, кто принужден преодолевать свой страх или недостаток любви, прежде чем решится действовать, заслуживает, однако, в одном отношении большего уважения, чем человек, который делает добро вследствие врожденной склонности и безо всякого усилия над собой. Так как мы не имеем возможности отличать побуждения, то и называем все поступки, принадлежащие к известной категории, нравственными, если они совершены нравственным существом. Нравственным же является такое существо, которое способно сравнивать между собой свои прошлые и будущие действия или побуждения и осуждать или одобрять их.
258
Я говорю здесь о различии между так называемой материальной и формальной нравственностью. Я очень рад тому, что профессор Гёксли («Critiques ana Addresses», 1873, стр. 287) держится одного со мною взгляда на этот предмет. Лесли Стивен (Leslie Stephen) замечает ("Essays on Freethinking and Plain Speaking" 1873, стр. 83), что «метафизическое различение между материальной и формальной нравственностью столь же несостоятельно, как и другие подобные различения».
259
Я привел один случай, когда трое патагонских индейцев дали себя расстрелять один за другим, не желая выдать военных планов своих товарищей («Journal of Researches», 1845, стр. 103).