Рабство, хотя и было до известной степени благотворным в древние эпохи,[267] представляет, однако, большое преступление, и тем не менее его не признавало таковым еще недавно даже большинство цивилизованных народов. Причиной этому было главным образом то, что рабы принадлежали к иной расе, чем их господа. Так как дикари не заботятся о мнении своих женщин, то с женами обращаются обыкновенно как с рабынями. Дикари большею частью вполне равнодушны к страданиям иностранцев и даже наслаждаются этим зрелищем. Известно, что дети и женщины северо американских индейцев помогают мучить врагов. Некоторые дикари находят особое наслаждение в том, чтобы мучить животных,[268] и жалость к последним для них — неизвестное чувство. Тем не менее, кроме семейной привязанности, между ними распространены сострадание и участие к членам своего племени, особенно к больным, и эти чувства распространяются иногда даже за пределы племени. Трогательный рассказ Мунго-Парка об участии, которое оказывали ему негритянки, хорошо известен. Можно было бы привести много примеров благороднейшей верности дикарей в отношении друг друга, но не относительно иностранцев; повседневный опыт подтверждает правило испанца: «Никогда, никогда не верь индейцу». Верность не может существовать без любви к правде, и эта основная добродетель тоже не редкость между членами дикого племени; так, например, Мунго-Парк слышал, как негритянки учили своих детей любить правду. Это одна из добродетелей, которая так глубоко укореняется в уме, что дикари следуют ей иногда даже в ущерб себе в их отношениях к чужестранцам; но лгать своему врагу едва ли считается грехом, как слишком ясно показывает история современной дипломатии. Коль скоро у племени есть признанный вождь, неповиновение становится преступлением, и даже низкопоклонство считается священной добродетелью.
Так как в суровые времена никто не мог быть полезен своему племени не будучи храбрым, то это качество ценилось во всем мире чрезвычайно высоко. И хотя в цивилизованной стране добрый, но робкий человек может приносить обществу гораздо больше пользы, чем храбрый, мы не можем отделаться от инстинктивного уважения к последнему и ставим его выше труса, как бы тот ни был добр. С другой стороны, осторожность, которая не имеет большого значения для блага общества, никогда не ценилась высоко, хотя она может быть весьма полезным качеством. Так как человек не может обладать добродетелями, необходимыми для блага племени, без самоотвержения, самообладания и уменья терпеть, то эти качества во все времена ценились высоко и вполне справедливо. Американский дикарь добровольно, без стона подвергается самым ужасным пыткам, чтобы проверить и укрепить в себе силу духа и храбрость, и мы не можем не удивляться ему, точно так же, как и индусскому факиру, который вследствие ложного религиозного убеждения висит на крючке, вонзенном в его тело. Другие личные добродетели, которые не касаются явно и непосредственно благосостояния племени, хотя в действительности могут иметь большое влияние на него, никогда не уважались дикарями, несмотря на то, что теперь они высоко ценятся у цивилизованных народов. Величайшая неумеренность не считается пороком у дикарей. Крайний разврат, не говоря о противоестественных преступлениях, распространен у них в удивительной степени.[269] Но как только брак, в форме одноженства или многоженства, начинает распространяться и ревность начинает охранять женское целомудрие, это качество начинает цениться и мало-помалу усваивается и незамужними женщинами. Насколько медленно оно распространяется между мужчинами, можно видеть еще в настоящее время. Целомудрие требует большого умения владеть собой, поэтому оно уважалось уже в очень ранний период нравственной истории цивилизованного человека. Следствием этого явилось бессмысленное почитание безбрачия, которое с самых древних времен считалось добродетелью.[270] Отвращение к неблагопристойностям, которое для нас так естественно, как будто бы оно было врождённо, и которое служит столь сильной поддержкой целомудрию, представляет новую добродетель, свойственную исключительно, как замечает сэр Д. Стонтон,[271] цивилизованной жизни. Доказательством этому служат древние религиозные обряды различных народов, картины на стенах Помпеи и обычаи многих дикарей.
268
См., например, у мистера Гамильтона (Hamilton) описание кафров: «Anthropological Review», 1870, стр. XV.
269
Хорошее собрание фактов по этому предмету находится у M’Lennan, Primitive Manage, 1865, стр. 176.