Носителями реакционного экстремизма наряду с военно-аристократической кастой были политические лиги разнообразных оттенков. Их связывал главным образом шовинистический национализм, который усиливался по мере роста империалистических противоречий. «Республиканец, бонапартист, легитимист, орлеанец — это только имена. Фамилия же у всех одна — «патриот»», — так говорили о себе члены лиг, отождествляя понятия «патриотизм» и «национализм», демагогически используя славные традиции Франции, в том числе и якобинский патриотизм. Члены лиг нередко пускали в ход и антикапиталистическую демагогию. Как и у германских националистов, она оборачивалась элементарным антисемитизмом.
Характерно, что члены «Антисемитской лиги», чьим президентом был Э. Дрюмон, называли себя национал-социалистами. Что касается маркиза де Море, то он даже заслужил титул «первого национал-социалиста», которого его удостоил духовный отец французского национализма литератор М. Баррес.
В политических воззрениях самого Барреса обнаруживаются черты, свойственные национал-социализму. Об этом пишет, в частности, и американский историк Р. Сауси, который считает отличительным признаком барресовского национал-социализма «его стремление свести-на нет классовый конфликт между рабочими и буржуазией и достигнуть социального согласия под националистической крышей»{64}. Корпоративное государство, по мнению Барреса, должно было заменить некомпетентный парламентаризм Третьей республики.
Ключевая роль среди многочисленных крайне правых группировок по праву принадлежала «Аксьон франсэз». Она оформилась в конце XIX в., когда во Франции кипели страсти вокруг дела Дрейфуса. В ее рядах сошлись все враги республики, демократии и социализма: монархисты всех оттенков, члены различных лиг, бывшие буланжисты и т. п. Идейно-политическая программа «Аксьон франсэз» — интегральный национализм — включала такие компоненты как классовый мир, строгая иерархия, корпоративная организация общественной жизни под эгидой монархии.
Самой известной и влиятельной фигурой правого лагеря становится лидер «Аксьон франсэз» Ш. Моррас. Писания Морраса проникнуты тоской по «старому порядку», сметенному еще Великой французской революцией. Моррас мечтает о реставрации монархии с помощью новоявленного генерала Монка[4]. Поэтому надежды Морраса связаны с армией. Правда, не обязательно ожидаемый им Монк должен быть военным. В такой роли мог бы выступить и гражданский политик.
Было бы заблуждением считать Морраса чудаком, страдающим ностальгией по безвозвратно ушедшему прошлому. «Краеугольный камень его доктрины не монархизм, а решительный антидемократизм», — верно подметил американский историк Э. Тенненбаум{65}. Моррасу принадлежит такой афоризм: «Есть только одно единственное средство улучшить демократию — это уничтожить ее». Моррасовский король более похож на бонапартистского или даже фашистского диктатора, чем на традиционного монарха. Монархизм в его интерпретации предвосхищал фашистский принцип «вождизма». Сомнительным казался моррасовский роялизм даже претенденту на королевский трон графу Парижскому. В 1912 г. он говорил о Моррасе и его ближайшем приспешнике Л. Доде, что они «не истинные роялисты… Они не служат монархии, а используют ее для удовлетворения своих амбиций или сведения своих литературных счетов»{66}.
В борьбе с политическими противниками «Аксьон франсэз» использовала отряды «королевских молодцов», в которых нетрудно различить прообраз фашистских сквадристов или штурмовиков.
Моррас не скрывал, что не верит в возможность установления желанной формы власти конституционными методами и провозглашал необходимость политического насилия в форме государственного переворота.
Не удивительно, что Моррас, этот убежденный реакционер, нашел позднее в фашизме воплощение многих собственных идеалов (в годы войны он вместе со своими людьми, естественно, оказался в лагере коллаборационистов). «Методичное и счастливое желание объединить все человеческие факторы национального производства: предпринимателей, служащих, специалистов, рабочих… Именно фашизм объединяет людей с целью их примирения», — так воспевал Моррас муссолиниевский режим{67}.