Формирование государственно-монополистического капитализма сопровождалось дальнейшим усилением реакции «по всей линии», создавало предпосылки для небывалой концентрации власти в руках могущественных группировок монополистической буржуазии и ее политического представительства. Монополии, работавшие непосредственно на войну по государственным заказам, сумели потеснить конкурентов, ориентированных на экспорт и внешние рынки. Наибольшие выгоды выпали на долю тяжелой индустрии и химической промышленности.
Военная организация экономики обеспечивала монополиям твердую конъюнктуру, жесткий контроль над рабочими на предприятиях. Характерно, что даже западногерманский буржуазный историк Г. Шульц усматривает в военной экономике тех лет структурное сходство с экономической организацией «третьего рейха».
Рост могущества государственно-бюрократического аппарата, его срастание с монополистической олигархией создают объективные возможности для возникновения авторитарно-диктаторских режимов, в том числе и фашистских.
Контуры режимов фашистского типа уже проглядывают в государственно-монополистических структурах военного времени. Однако это обстоятельство не может служить основанием для умозаключений о тождественности государственно-монополистического капитализма и фашизма. Государственно-монополистический капитализм представляет собой закономерную ступень в развитии капиталистической формации, следовательно, относится к базисной сфере, тогда как фашистские режимы, будучи одной из форм организации власти, являются выражением политической надстройки буржуазного общества. Поэтому фашизм нельзя считать фазой в эволюции капитализма, а тем более неизбежной фазой.
Война резко обострила тактические разногласия внутри господствующих классов Германии. Августовские события 1914 г. и политика «гражданского мира» между буржуазными партиями и социал-демократией были по-разному оценены в верхах. Умеренно-консервативная группировка Т. Бетман-Гольвега, продолжая предвоенную линию, стремилась ускорить интеграцию социал-демократии и профсоюзов в существующий порядок. К концу 1915 г. Бетман-Гольвег намечает следующую линию: усиление предрасположенных к сотрудничеству с правительством правых социал-демократов и ослабление левого крыла СДПГ. Ради этого канцлер был готов идти на определенные уступки. Однако ультраконсервативные круги и представители тяжелой индустрии усмотрели в этой политике проявление слабости, как недвусмысленно заявил Э. Кирдорф. Глава союза сельских хозяев фон Вангенхейм также был возмущен тем, что в число возможных уступок Бетман-Гольвега входила и готовность признать статус сельскохозяйственных рабочих. Тем самым был бы положен конец их полуфеодальному угнетению.
Подъем шовинистических настроений в начальный период войны вдохновил ультраконсервативную часть германских верхов на проведение экстремистского внутриполитического курса. Они надеялись, воспользовавшись моментом, сокрушить организации рабочего класса. Лидер пангерманцев Класс полагал, что появился уникальный шанс для того, чтобы создать «социальную партию на монархической основе»{107}. Кирдорф требовал прекратить сближение с правыми социал-демократическими и профсоюзными кругами. По его мнению, рабочих следовало отвлечь от социал-демократии, взывая к их патриотизму. Эту идею поддерживал, в частности, и видный консервативный политик В. Капп. В письме фактическому диктатору Германии Э. Людендорфу (4 октября 1916 г.) он характеризовал курс Бетман-Гольвега как ошибочный, предлагая использовать «национальный подъем нашего народа» и отколоть рабочих от социал-демократических лидеров. Будущий пособник Гитлера Гугенберг тоже придерживался подобного взгляда. Вместо социальных уступок он предлагал «переключить внимание народа и дать простор игре фантазии в связи с перспективами расширения германского пространства»{108}.