Все это относится к Италии почти в той же мере, что и к Германии. Там тоже наблюдалось увлечение морализаторскими проповедями американского президента, и, хотя формально страна принадлежала к лагерю победителей, плоды победы были отнюдь не столь весомыми и сладкими, как это грезилось тем, кто втянул Италию в войну. Теперь они распространяли среди итальянского народа миф об «искалеченной», или «испорченной», победе. Националисты и фашисты сделали его ключевым эле^ ментом своей пропаганды. Послевоенную Италию они уничижительно называли «Италиеттой», обещая создать Великую Италию на путях империалистической экспансии. Духовный климат послевоенных лет в немалой степени способствовал успехам фашистской агитации среди мелкобуржуазных слоев. Антигуманистические и иррационалистические тенденции, разъедавшие капиталистическое общество, существенным образом повлияли на психологию этих слоев, их политическое поведение. Культ насилия, героя-сверхчеловека, аморальность — все то, что реакционные идеологи проповедовали и раньше, школа империалистической войны внедрила в массовое сознание. Вследствие всесторонней милитаризации общественной жизни, совершенствования системы и методов массовой пропаганды возникают новые возможности для манипулирования сознанием определенных слоев населения в интересах господствующих классов. Невиданная бойня катастрофически понизила ценность отдельной человеческой жизни, породила довольно многочисленную категорию людей, для которых пролитие чужой крови становится обыденным делом. Так благодаря войне реакция получила в свое распоряжение значительный контингент хорошо подготовленных головорезов.
ШКОЛА ДИКТАТОРОВ
Безусловно, как нацизм не был просто гитлеризмом, так и итальянский фашизм не был просто муссолинизмом. Нельзя персонифицировать сложные социально-политические явления. Такой подход весьма распространен на Западе, потому что с его помощью удобно маскировать глубокие объективные предпосылки возникновения фашизма. В западных странах сложилась колоссальная литература о фашистских диктаторах, преследующая и политические, и коммерческие цели. На большинстве такого рода писаний лежит отпечаток дешевой сенсационности, которая обеспечивает успешный сбыт этой продукции. Смакуя пикантные детали из жизни фашистских лидеров, копаясь в недрах их психики, буржуазные авторы пытаются убедить читателей, что именно здесь, в сугубо личностной сфере, следует искать разгадку фашизма. Фашизм предстает не столько следствием определенных социально-политических тенденции, сколько результатом деятельности отдельных личностей.
Действительно, оформление фашистских движений чаще всего связано с конкретными личностями, сам характер этих движений предполагает культ лидеров. Наличие предпосылок фашизма неотделимо от предпосылок появления соответствующего типа лидера. «Случайно ли, что вожаками фашизма, как на подбор, оказались — и оказываются — типы феноменальных подонков: люди без следа совести и морали, хотя бы буржуазной, полуманьяки, полуобразованные (хотя отнюдь не тупые), с садистским уклоном, нередко с уголовным прошлым?» — ставит вопрос публицист Э. Генри. Он же дает четкий и недвусмысленный ответ: «Нельзя переходить к фашистской или военно-авторитарной диктатуре, не создавая новый тип государственного деятеля: тип политика-преступника»{174}. Такие политики не останавливаются ни перед какими злодеяниями, массовый террор в сочетании с разнузданной социальной демагогией становится наиболее характерной чертой их политической практики. Буржуазное общество на империалистической стадии формирует множество кандидатов в фюреры. Но для реализации их устремлений мало одной лишь «воли к власти». Она помогает главным образом взять верх в борьбе с себе подобными. Чтобы создать сильное движение и прорваться к власти, необходима широкая и многообразная помощь со стороны господствующих классов. Хотя личность «вождя» накладывала отпечаток на фашистские движения, но важно отметить, что сам тип лидера во многом определялся типом движения, обусловленным особенностями исторического развития отдельных стран. Там, где существовала сравнительно массовая социальная база, на роль лидеров лучше всего подходили так называемые «люди из народа». А, например, в Испании с ее архаичной социальной структурой, с мощными консервативными силами, несмотря на попытки отыскать подходящую кандидатуру «человека из народа», главарем фаланги стал рафинированный аристократ, «сеньорито» — X. А. Примо де Ривера.