Выступая 20 сентября 1922 г. в Удине, Муссолини уверял промышленников, что фашизм положит конец всякому государственному вмешательству в экономику. Об этом он говорил и во время встречи с «капитанами индустрии» 16 октября 1922 г., т. е. в самый канун «похода на Рим». Эволюция экономической программы фашистской партии свидетельствует о том, что фашисты соизмеряли свои программные положения прежде всего с интересами финансово-промышленных магнатов. Если тех обременяло государственное вмешательство, фашисты становились «либералами».
Многообещающая экономическая программа фашистов еще более усиливала желание промышленников и банкиров увидеть их партию у власти. Накануне «похода на Рим» Муссолини мог твердо рассчитывать на политическую, экономическую и моральную помощь делового мира. Это придавало ему уверенность в той сложной политической игре, которую он вел сразу за несколькими столами.
Муссолини стучится во все двери. Он готов обсуждать самые невероятные варианты правительственных коалиций. Главарь фашистов в решающие месяцы 1922 г. ведет почти синхронно переговоры с Саландрой, Орландо, Джолитти, Нитти, Д’Аннунцио, премьер-министром Фактой. К этому следует добавить контакты с крупными промышленниками и финансистами, двором, армией. Особенно ловко были проведены переговоры с премьер-министром Фактой, которого не без основания считали ставленником Джолитти. Муссолини опасался авторитета и опыта «человека из Дронеро» и предпочитал иметь дело с недалеким и серым премьер-министром. Муссолини сумел убедить его. К осени 1922 г. Факта был уверен, что только он сможет решить важнейшую политическую задачу, стоявшую перед итальянскими верхами, и войдет в историю как политик, которому удалось «нормализовать» фашизм. Факта даже позволил себе повести двойную игру по отношению к своему покровителю Джолитти. В конечном счете он был одурачен Муссолини, как, впрочем, и многие другие. Столь широкий диапазон тактических маневров Муссолини объяснялся тем, что практически все основные фракции верхов и их лидеры были готовы в той или иной мере сотрудничать с фашизмом. Кому из партнеров Муссолини по переговорам не хотелось предстать в роли спасителя буржуазного общества, сумевшего «приручить фашизм»? Не будь столь далеко идущего совпадения целей и интересов правящих верхов и фашистов, никакая тактическая изворотливость Муссолини не смогла бы подготовить исход событий осени 1922 г.
Путь к власти фашистам был практически открыт после того, как стала очевидной невозможность сформирования антифашистской коалиции. В стране не созрели предпосылки для сотрудничества между левыми и буржуазно-демократическими силами. В левом лагере не было единства. Социалистическая партия раздиралась внутренними противоречиями между реформистами и максималистами. Реформистские элементы из социалистической партии и профсоюзов занимали пассивную, фактически непротивленческую позицию. Эффективность антифашистской борьбы молодой коммунистической партии, созданной лишь в январе 1921 г., снижалась из-за ее относительной слабости, недостаточности политического опыта. Слабость антифашистского лагеря продемонстрировала неудача всеобщей забастовки в августе 1922 г.{213}И правящие верхи, и фашисты чувствовали, что следует торопиться, чтобы не упустить благоприятный для государственного переворота момент.
Разобщенность антифашистских сил поставила решение вопроса о приходе фашизма к власти в зависимость от позиции верхов, а это и предопределило приход к власти Муссолини. Осенью 1922 г. речь могла идти лишь о его конкретных сроках и условиях. Как раз эти конкретные проблемы и обсуждались во время непрерывных переговоров, которые активно вел Муссолини с разнообразными партнерами. По мере того как лидер фашистов обретал все большую уверенность в скором приобщении к власти, росли его притязания. Если недавно он готов был удовлетвориться министерским портфелем, то теперь он собирался стать главой правительства. В донесении армейской разведки от 17 октября 1922 г. излагалось содержание конфиденциальной беседы Муссолини с одним из приближенных. Будущий дуче говорил, что «все готово для военного переворота…». Причем Муссолини «настолько уверен в победе и в том, что он хозяин положения, что он предвидит даже первые акты своего правительства». Когда собеседник задал вопрос, не лучше ли было бы найти решение путем участия фашистов в правительстве, Муссолини ответил: «В этом случае мы превратились бы в пленников; участие в правительстве означало бы ликвидацию фашизма»{214}.