Вооружившись пистолетом и нацепив на сюртук железный крест, Гитлер к 20 час. 30 мин. подъехал к «Бюргерброй». Предварительно он по телефону просил Кара не начинать доклад до его прибытия, в надежде что ему удастся склонить генерального комиссара к совместным действиям. Однако тот с возмущением ответил, что не может из-за господина Гитлера заставлять ждать три тысячи собравшихся. Вестибюль был набит людьми до отказа. Гитлер обратился к полицейскому с требованием немедленно очистить помещение. Полиция повиновалась и расчистила путь подоспевшим вскоре штурмовикам из «ударной бригады Гитлера». Они, не мешкая, заняли вестибюль и установили там пулеметы. К Людвигсбрюкке (мост через Изар) подвезли орудие. Здание было блокировано. Когда один из полицейских позвонил в управление, начальство дало краткую инструкцию: поддерживать порядок на улице и не вмешиваться. Инструкция исходила от Фрика, которого Гитлер через час назначил главой мюнхенской полиции, а через десять лет министром внутренних дел «третьего рейха». Настало время для подключения к акции Людендорфа. Шейбнер-Рихтер отправился к отставному полководцу, чье внимание было поглощено уходом за розами. По замыслу Гитлера, появление Людендорфа в «Бюргерброй» должно было произвести благоприятный психологический эффект.
В 20 час. 45 мин. с пистолетом в руке во главе вооруженных до зубов штурмовиков Гитлер ворвался в переполненный зал, где значительная часть присутствовавших спокойно дремала, убаюканная докладом генерального комиссара. «Национальная революция началась!» — провозгласил Гитлер. Прерванный на полуслове Кар застыл в оцепенении. Навстречу глашатаю «национальной революции» поднялся полицейский майор Хунглингер. Гитлер с криком приставил к его груди пистолет. Телохранители мигом убрали полицейского с дороги. В зале раздались возмущенные возгласы. Вскочив на стул, Гитлер выстрелил в потолок, чтобы призвать публику к порядку, затем заявил, что в «Бюргерброй» находится 600 штурмовиков, а рейхсвер и полиция шествуют сюда под знаменем свастики. Присутствующим было приказано оставаться на своих местах, а Кару, Лоссову и Зейссеру — следовать в соседнюю комнату.
На трибуне Гитлера сменил Геринг, тоже воспользовавшийся пистолетом в качестве председательского колокола. В заключение своей разъяснительной речи начальник GA привел самый убедительный, с его точки зрения, для баварцев аргумент: «А в общем вы можете быть довольны, ведь у вас здесь есть пиво».
Впоследствии генерал Лоссов утверждал, что по дороге из зала он успел шепнуть своим коллегам: «Разыграть комедию!». На этих двух словах зиждилась официальная версия путча, зафиксированная в памятной записке, составленной Каром и Лоссовым для собственного оправдания в декабре 1923 г. Этой версии придерживаются и большинство современных буржуазных историков. Среди немногих усомнившихся — западногерманский ученый Г. Г. Гофман, автор капитального исследования о путче. На его взгляд, утверждение Лоссова «совершенно неправдоподобно»{224}.
В маленькой комнате напротив гардероба Гитлер изложил Кару свою программу: «Имперское правительство уже образовано, баварское — низложено. Бавария — трамплин для имперского правительства. В Баварии должен быть наместник, Пенер будет министром-президентом с диктаторскими полномочиями, Вы — наместником, имперское правительство — Гитлер, национальная армия — Людендорф, Лоссов — министр рейхсвера, Зейссер — министр полиции»{225}. Несмотря на угрозы, перемежаемые с извинениями и мольбами, Гитлер не мог добиться у триумвиров согласия. Тогда он оставил их на попечение Крибеля и Вебера, а сам обратился к залу. Здесь ему сопутствовал больший успех. Аудитория с энтузиазмом поддержала «национальную революцию», простив ее глашатаю грубое вторжение. Торжествующий Гитлер вернулся в комнату и объявил Кару, восседавшему на единственном стуле, что зал готов приветствовать его как наместника Баварии.
В этот момент явился Людендорф, раздраженный и тем, что его так долго держали в неведении, и предполагаемым распределением портфелей. Демонстративно игнорируя Гитлера, он заявил триумвирам, что удивлен происходящим не менее их, но дело начато, выбора нет. Людендорфу триумвиры вынуждены были ответить. Правда, Кар оговорился, что присоединяется к «национальной революции» в качестве представителя свергнутой династии Виттельсбахов, а Лоссов поначалу лишь буркнул: «Ладно». Однако лед быстро растаял. Гитлер, Людендорф и баварский триумвират вышли к публике и произнесли короткие речи. Затем под бурную овацию зала они обменялись рукопожатиями. В разгоряченном воображении присутствующих возникла ассоциация со знаменитой клятвой швейцарцев на горе Рютли. Переживший «третий рейх» самый молодой член триумвирата Г. Зейссер писал в 1959 г., что братание и дружеские рукопожатия были всего лишь уловкой: «Меня следовало бы обвинить в непростительной глупости, если бы я в таком положении хотя бы выражением лица поставил под угрозу нашу ближайшую важнейшую цель — вернуть свободу действий»{226}. Но если бы триумвиры на самом деле разыгрывали комедию, то ценителям искусства пришлось бы сожалеть, что такие талантливые актеры пропали для театральной сцены.