Поясним и связующую роль похоти. По эффективности ее следует все же поставить на первое место.
Сочные вульвы «в ассортименте» — лучший социализатор. Именно их пульсация создает стаи, а очередность «присовывания» творит общественные отношения.
Так или иначе, но глупейшую необходимость болтаться по саванне в поисках «половинки» фактор стаи, в принципе, исключает.
Довольны и дамы. На них всегда нацелен десяток крепких пенисов, и вдовство превращается в мимолетную формальность.
Бесспорно, возможность «присунуть» — это прекрасная «скрепа».
Но! Не хуже разврата связует и страх.
Поодиночке гиены трусливы, а сложив свои двадцать трусостей — легко сжирают льва.
Конечно, падаль лучше. Она не лупит копытами и не огрызается. Рыться мордой в протухших кишках приятнее, чем носиться по пустыне за глупой зеброй.
Но хорошая дохлятина на дороге не валяется. Особенно в Калахари. Группировки грифов и марабу, а также полки термитов частенько осваивают ее раньше гиен.
И пятнистым приходится атаковать антилоп, жирафов, львов, etc.
Завалив добычу, гиены сразу начинают ее есть, не дожидаясь ни смерти жертвы, ни ее «последнего слова».
Да и своих раненых сородичей они никогда не бросают, а доедают на месте.
Наш наблюдатель свистит — и к нему поворачивается (примерно) двадцать гиенских рож.
В желтых пронзительных глазах нет даже намека на самую простую «мысль».
Несмотря на то, что у гиенид есть чему поучиться, никакой «рассудок» в них не просматривается. Эмоции просты. Всеми помышлениями правят голод и раздраженье.
Все объяснимо.
Пятнистые замкнуты в «пожирательно-размножительный» механизм саванны.
Их приспособленность к среде абсолютна. Поэтому нет никакой необходимости добавлять что-нибудь новенькое в их набор рефлексов. И невозможно предположить, что гиенских внуков будет волновать гравитационное линзирование или красота закатов над Окаванго.
А теперь отмотаем время на пару миллионов лет назад.
Мы на том же самом месте. Но теперь перед нам не гиениды, а ранние homo. Наши прадеды.
На тот момент — дно животного мира.
Homo — тоже падальщики. Тоже — свирепые, прожорливые и похотливые.
Все, что было сказано о гиенах, в высшей степени применимо и к ним.
Впрочем, в отличие от гиен, им досталась эпоха огромных трупов.
Мы помним, что плейстоцен был веселым и сытным временем.
Кровавый механизм отбора работал гораздо интенсивнее, чем сегодня.
Сотни пещерных львов и гомотериев ежечасно кого-нибудь рвали. Копытные пороли друг друга рогами, а хоботные затаптывали. Умирали с огоньком. Цеплятельство за жизнь было не в моде. «Эволюционный долг» еще не был пустым словом, так как мутации и перетасовки генов требовали энергичной смены поколений.
Конкуренция за падаль, конечно, была.
Но! Травоядные персонажи плейстоцена, в основном, были так велики, что без лишних скандалов делились между всеми падальщиками саванны.
К примеру, возьмем труп дейнотерия.
Этим архаичным слонишей могла одновременно угоститься тысяча мертвоедов.
Разумеется, хоботок, язычки и гениталии доставались хищникам-убийцам. Но остальные 10 тонн слонятины доедали некрофаги.
Конечно, некая очередность доступа к телу соблюдалась. Отметим, что она была взаимополезна.
Поясним.
Шкура того же дейнотерия не прогрызаема для homo. Тем более дейнотерия, поднадутого трупными газами. Хилые ногти человека и его щербатые камушки в этом случае бессильны.
Чтобы получить доступ в сытные глубины туши, homo пропускали вперед зубастых и клювастых коллег. Те прогрызали или проклевывали в коже отверстия, открывая людям путь к внутренностям.
Это не было умышленным разделением ролей. Или взаимной галантностью. Отнюдь. Всего лишь простая субординация, основанная на мощности челюстей.
Прадеды умели дожидаться прогрызов шкуры и насыщения особо опасных прогрызателей. Выяснять отношения с мегаланиями и марабу они, разумеется, не решались.
Конечно, первый этап процесса был не быстрым. Да, все могло протухнуть и даже подгнить.
Но такие пустяки, как опарыши, еще не портили людям аппетит.
Homo хорошо знали свое место и благодарно вжирались в любую тухлятину. Дождавшись своей очереди, пускали в ход камни и зубы, постепенно закапываясь в мясо, пробираясь в брюшную полость и подреберные пространства. (Те образовывались за счет
посмертного опадения легких.)
Глава V
ПАДАЛЬЩИК — ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО
Следует помнить, что ранний человек никогда не был охотником.
Что такое «охотник»?