С одной стороны, в кумранских текстах нельзя обнаружить осуждения рабства, ничего не говорится о запрещении торговли, нет свидетельств о том, что от поступающих в общину требовали клятвы в хранении верности государственной власти, отсутствуют упоминания о ношении белой одежды. С другой стороны, в сообщениях античных историков о ессеях ничего не говорится о делении секты на «Аарон» и «Израиль»; гегемония жрецов не выступает в такой осязательной форме, как в Уставе общины. Ничего не сказано о «великих» и их собраниях. Нет упоминаний ни о «Новом Союзе», ни о «праведном учителе», а также о преследованиях, которым они подвергались со стороны «нечестивого жреца». Данные рукописей Мертвого моря и сообщения античных писателей не совпадают полностью и по некоторым другим вопросам: об отношении сектантов к браку, к жертвоприношениям и т. д. Все это крайне затрудняет решение рассматриваемого нами вопроса.
На наш взгляд, нет оснований для отождествления кумранитов с ессеями, если только под последними понимать ту секту, о которой сообщают Филон, Иосиф Флавий и Плиний Старший. Проблема идентификации может быть решена лишь в случае трактовки термина «ессеи» в широком смысле, т. е., если под ессеями подразумевать совокупность религиозных направлений, течений и сект. Ессеи, вероятно, включали в свой состав много родственных, но различных сектантских групп, каждая из которых имела свои отличительные особенности. Такое разнообразие групп было результатом длительного исторического развития. Надо полагать, что кумранская община была одной из ессейских группировок. При таком решении проблемы идентификации напрашивается предположение, что к ессеям следует причислить и секту, описанную в Дамасском документе.
При решении проблемы идентификации представляют большой интерес те намеки на исторические факты, которые содержатся в Комментарии к Аввакуму. Следует попытаться увязать упомянутых в этом произведении лиц с историческими событиями, известными на основе других источников. Необходимо лишь иметь в виду одно обстоятельство, усложняющее эту задачу. Нельзя представлять дело так, что события протекали в такой последовательности, как написано о них в Комментарии к Аввакуму. Надо учесть, что порядок изложения в нем определяется текстом книги Аввакума. Каждая фраза, каждое выражение «пророка» вызывают в воспоминании комментатора представление о событиях и лицах из истории Иудеи вообще и кумранской общины в частности. Он упоминает о них так, как они всплывают в его памяти.
Нет ни одного свидетельства Комментария к Аввакуму, которое не вызывало бы кривотолков и споров. Это объясняется тем, что намеки на исторические факты крайне неопределенны, излагаются в неясных и двусмысленных выражениях. О группах и лицах рассказывается в такой таинственной форме, что это может послужить основанием для совершенно различных выводов. Следует также помнить, что, за одним или двумя исключениями, в тексте не приводятся собственные имена отдельных людей, групп и народов. Возможно, что комментатор сознательно прибегал к неясным и таинственным описаниям для того, чтобы избежать цензуры и преследований. Для его современников были ясны и прозрачны те загадочные намеки, которые не вполне понятны для нас.
Если бы нам удалось установить, кто имеется в виду под «праведным учителем», «нечестивым жрецом» и «домом Авесалома», мы значительно расширили бы представление о социально-политических и религиозных устремлениях той секты, в среде которой был написан Комментарий к Аввакуму. Много теорий выдвинуто на этом счет, но ни одну из них нельзя принять полностью, без оговорок.
Ряд ученых считает, что в Комментарии к Аввакуму отражены события, имевшие место в домаккавейскую эпоху. Они отождествляют членов кумранской общины с хасидеями, «нечестивого жреца» — с одним из эллинизованных священников: Язоном, Менелаем и Алкимом, а «праведного учителя» — с первосвященником Онием III. Сторонники данной точки зрения исходят из того факта, что Оний подвергался преследованиям со стороны Менелая и у него было столкновение с Антиохом Эпифаном. «Дом Авесалома» они отождествляют с Товиадами, которые не оказывали содействия Онию во время его выступления против Антиоха. По мнению Бардтке, «нечестивого жреца» можно отождествить с одним из первосвященников, упомянутых во Второй Маккавейской книге, а именно, с Онием, Язоном и Менелаем. Однако речь может идти и о любом другом первосвященнике, жившем несколько раньше, о котором до нас не дошли какие-либо сведения.