В любом случае психологическим следствием такого обращения будет равновесие, вызванное переориентацией на превалирующий канон и воссоединением с коллективом, и в результате этого — преодоление кризиса. До тех пор, пока сеть ценностей остается доступной, средний индивид находится в безопасности в своей группе и своей культуре. Другими словами, существующих ценностей и существующих символов коллективного бессознательного достаточно, чтобы обеспечивать психическое равновесие.
Все символы и архетипы являются проекциями формирующей стороны человеческой сущности, создающей порядок и определяющей значение. Поэтому символы и символические фигуры являются доминантами каждой цивилизации, как ранней так и поздней. Они — кокон значения, который человечество сплетает вокруг себя, и все исследования и интерпретации культуры являются исследованием и интерпретацией архетипов и символов.
Коллективное воспроизведение ключевых архетипов в религиозных празднествах и в связанных с ними видах искусства придает смысл жизни и насыщает ее эмоциями, высвобождаемыми надличностными психическими силами, стоящими на заднем плане. Наряду с религиозным и сакральным восприятием архетипов следует также принять во внимание их эстетическое и катарсическое действие, если пренебречь примитивными состояниями одержимости, вызываемыми опьяняющими напитками, сексуальными излишествами или садистсткими оргиями. Здесь мы снова можем проследить постепенное изменение направления развития.
Поначалу все подчинено бессознательному эмоциональному давлению символов, появляющихся в ритуале, цель которого заключается в их представлении и "введении в действие". В древних церемониях коронации, например, символ и ритуал все еще остаются полностью тождественными достойной подражания жизни короля. Позднее церемония принимает форму священнодействия, "разыгрываемого" коллективом для коллектива, хотя оно все еще наделено всей силой магии и ритуальной действенности.
Постепенно смыслсимвола выкристаллизовывается, обособляется от действия и становится культурным содержимым, доступным сознательному постижению и интерпретации. Хотя ритуал исполняется как и прежде, он превращается в что-то вроде игры, несущей значение — как, например, обряды инициации — и интерпретация представленных в нем и вводимых в действие символов становится существенной частью посвящения. Таким образом, акцент смещается на сознательную ассимиляцию и укрепление Эго. [13]
Закон
компенсации продолжает действовать как выражение центроверсии во всей области культуры до тех пор, пока эта культура находится "в равновесии". Компенсация коллективного посредством вмешательства надличностных компонентов культурного канона и их влияния на религию, искусство и обычай никоим образом не является только "ориентирующей", то есть, определяющей значение и ценность; она также несет с собой эмоциональную свободу и перенастройку. Эта эмоциональная компенсация становится все более и более важной по мере того, как увеличиваются дифференциация и специализация системы сознания.
Показательную аналогию можно видеть в сновидениях - компенсации сознания, которую направляет центроверсия. Необходимое для сознания содержимое предоставляется ему в сновидении под руководством центроверсии, которая стремится установить равновесие и пытается исправить отклонения, односторонность и оплошности, угрожающие целому.
Сновидение, если оно понято, изменяет сознательную ориентацию и, кроме того, вызывает перенастройку сознания и личности. Эта перенастройка проявляется в полном изменении позиции — после сна, например, мы просыпаемся освеженными, бодрыми, полными энергии, или, опять же, мы можем проснуться подавленными и не в духе, апатичными или возбужденными. Представляется также, что может быть изменен и эмоциональный заряд содержимого сознания. Неприятное содержимое вдруг кажется восхитительным и потому существенно иным; вещи, которые привлекали нас ранее, кажутся бесцветными, наши желания внушают нам отвращение, недостижимое становится настоятельной необходимостью и так далее и тому подобное. [14]
Таким
образом, эмоциональная перенастройка сознания вызывает бессознательную переориентацию его активности. У больных людей перенастройку осуществляют бессознательные констелляции, которые, будучи не встроенными в целостную структуру, могут расстроить и, возможно, даже разрушить жизнь, но у здорового человека перенастройка направляется центроверсией, и в этом случае эмоциональность — это все то, что положительно стимулирует человека и приводит его в движение, притягивает или отталкивает. Там, где этого нет, существует только апатия: мертвые знания, мертвые факты, бессмысленные данные, несвязанные, безжизненные детали и безжизненные взаимоотношения. Но когда появляется эмоциональный компонент, он вызывает поток либидо, который пробуждает интерес, новые констелляции и новое психическое содержимое снова приходят в движение. Этот интерес может выражаться преимущественно бессознательно, как что-то вроде направляющей эмоциональности; ибо интерес, который мы можем направлять сознательно, является лишь небольшим притоком основного бессознательного потока, протекающего сквозь психику и регулирующего ее жизнь.
Этот эмоциональный поток жизненной энергии в культуре направляется архетипами, включенными в культурный канон группы. Эмоциональность остается жизненной силой и преобразует индивида, даже несмотря на то, что она более или менее ограничивается привычными путями, установленными общественным обычаем и порядком.
Однако коллективные церемонии группы не являются единственной сценой игры надличностных сил. Нормальная жизнь индивида также включена в переплетение символов. Все важные по своей природе периоды жизни — рождение, совершеннолетие, супружество и т.п. — выделяются и отмечаются. Так как они считаются коллективными и надличностными, то есть выходящими за рамки чисто индивидуального, то сакрализуются, вступая в контакт и соотносясь с культурным каноном архетипов.
Это соприкосновение с великими процессами природы регулирует и поддерживает жизнь группы и индивида. Космические празднества, устраиваемые в честь солнца и луны, торжественные годовщины, придающие жизни священные смысл и направление, привязывают людей к историческим событиям, составляющих человеческую историю коллектива. Повсюду жизнь изобилует священными временами, священными местами, священными днями. Ландшафт усеян святилищами, храмами, церквями, памятниками и мемориалами, отмечающими место, где в нашем временном пространстве оставили отпечаток своего архетипического содержимого религия и искусство, и повсюду надличностный ценностный канон отражается на обществе, в котором он господствует. Подобным же образом время также оказывается пронизанным цепью знаменательных дней с их торжественными празднествами — это драмы, состязания, праздники осени и весны, таинства и обряды, в которых космическая жизнь переплетается с земной.
И все же священная, волнующая сила трансперсонального затрагивает жизнь индивида еще более интимно и в более глубоком смысле. Рождение и смерть, зрелость, супружество и рождение ребенка повсюду являются "священными" для человека, точно так же, как болезнь и выздоровление, радость и горе предоставляют ему возможность связать свою собственную судьбу с тем, что превосходит его. Повсюду соприкосновение с архетипами видоизменяет чисто личностный мир.
У нас нет желания приводить здесь массу подробностей, демонстрирующих, каким образом непрерывный приток надличностной жизни обеспечивает жизнеспособность индивидуальной. [15]
Нас интересует здесь только основная ситуация, а именно: до тех пор, пока культура сохраняется "в равновесии", окруженный ею индивид обычно находится в адекватных взаимоотношениях с коллективным бессознательным, даже если это всего лишь взаимоотношения с архетипическими проекциями культурного канона и его высшими ценностями.