Рэйс почесал затылок.
- Будь я проклят. Что еще он сказал?
- Он указывал на что-либо и называл это, например, меня, себя, свой обед.
- Сукин сын.
Энди наклонился ближе к плексигласу.
- Ты говоришь по-английски?
Баб закрыл один глаз, а другим уставился на Энди, как бы внимательно изучая его.
- Халь тафхам аль арабия? - спросил Энди.
- Лам асма хад мин заман, - ответил Баб.
- Что? - повернулся к нему Рэйс. - Что ты только что ему сказал?
- Я спросил его, понимает ли он арабский язык. Он сказал, что давно его не слышал. – Он снова обратился к существу: - Qui de Latinam es?
- Latinam nosco. Multos sermones nosco. Mihi haec lingua patria quam dicis est nova.
- Он говорит, что знает латынь. Но вы, вероятно, догадались об этом. Он также знает много других языков, но английский для него новый.
Сан метнула взгляд в угол комнаты, где стояла видеокамера, рефлекторно убедившись, что она все еще там. Так и есть, красная лампочка мигала. Все это записывалось в цифровом формате.
- Хорошо, - сказал Рэйс, - есть вопросы. У нас в Осьминоге есть перечень. Куча вопросов, которые скопились за сто лет. Надо позвонить президенту. И священнослужителям, они захотят быть здесь.
Рэйс повернулся, чтобы уйти, передвигаясь почти бегом.
- Ubi sum? - Спросил Баб. - Quis annus hic est?
- Он хочет знать, где он находится и какой сейчас год, - перевел Энди.
- Похоже, не только у Рэйса есть вопросы, - нахмурилась Сан.
Баб взглянул на Сан и прищурился, его эллиптические глаза сузились так, что стали выглядеть еще устрашающе.
Глава 6
Генерал Рэджис Мердок пытался сдержать свое волнение, бодро шагая по Красному рукаву. Это была действительно захватывающая неделя. Он почти видел свет в конце туннеля, завершение более чем трех десятилетий ожидания.
Сорок чертовых лет, и он почти выбрался из этой дыры.
Он добрался до Осьминога и сел за главный терминал. Компьютер загружался целую вечность. Выйдя в сеть, он вошел в КОНТАКТ, портативный интернет-приемник президента. Президент постоянно носил его с собой, и почти все думали, что это высокотехнологичный пейджер. На самом деле это был мини-компьютер, способный принимать и хранить более 40 гигабайт информации: изображения, текстовые файлы и программы, а также цифровые копии музыки и видео.
Восемь орбитальных спутников контролировали его передачи, поэтому президент мог мгновенно получать информацию, находясь в любой точке мира. Прибор был водонепроницаемым, ударопрочным и пуленепробиваемым. Президент даже мог использовать его для нанесения ядерного удара.
Решив, что сообщение о текущей ситуации не терпит отлагательств, Рэйс связался с ним одним гудком. Это сообщило бы президенту, вопрос наиважнейший. В зависимости от того, находился ли аппарат в беззвучном режиме, он должен был либо подать звуковой сигнал, либо один раз завибрировать. Когда соединение было установлено, Рэйс нажал на микрофон. Его навыки набора текста были значительно хуже.
- Господин президент, это Рэйс. Наш объект в настоящее время может общаться. Я собираюсь начать допрос. Буду держать вас в курсе событий, и помните, что мне было обещано.
Рэйс нажал на иконку "Отправить". Устное сообщение было переведено в текст, зашифровано и в течение нескольких секунд отправлено на КОНТАКТ президента. Несмотря на то, что шифр был самым сложным в мире и считался невзламываемым, Рэйс все равно относился к кодам с опаской и всегда писал свои сообщения несколько туманно. Немцы тоже не думали, что их "ЭНИГМА" будет взломана.
Журнал Рузвельта, как называл ее предшественник Рэйса, лежал в ящике стола рядом с главным терминалом. В обязанности Рэйса в Самхейне входило поддержание и обновление хранящейся в ней информации. С тех пор как Теодор Рузвельт начал проект в 1906 году, был составлен список вопросов, которые нужно было задать Бабу, если он когда-нибудь проснется и будет признан разумным. Их было много, некоторые научные, некоторые исторические, некоторые теологические.
Каждый последующий президент добавлял в журнал свои собственные вопросы, и вопросы исключались, когда они теряли ценность - например, больше не было необходимости задавать Бабу вопрос 1918 года "Возможно ли расщепить атом?"
У журнала сохранился оригинальный кожаный переплет, хотя с годами он потускнел и потрескался. Первые несколько десятков вопросов были напечатаны, но Рузвельт был достаточно мудр, чтобы понять, что появятся и другие вопросы, поэтому после напечатанных страниц были вклеены двести пустых.
Рэйс много раз перечитывал журнал и даже добавил несколько собственных вопросов. Теперь, после столетия сеяния, пришло время жатвы.