Г.С. Костюк в статье [34] указывает, что в 20-е годы в психологии шла критика идеализма, но с позиций устаревшего, домарксистского материализма. При этом рефлексологи «отрицали правомерность самой психологии как науки. Против этой мысли выступил Корнилов, справедливо указывая, что она не имела и не имеет ничего общего с марксизмом, и обосновывая необходимость построения марксистской психологии. В этом его безусловная заслуга перед советской психологией» [34, с. 57]. Эти слова интересно сопоставить с тем, что в статье Ананьева [2] борьба Корнилова против Челпанова рассматривается как часть совместной борьбы, которую вели против Челпанова также школы Павлова и Бехтерева. Подчеркивание Ананьевым в рефлексологии Бехтерева прежде всего прогрессивных черт и сближение в описании борьбы позиций Бехтерева и Корнилова (причем Корнилов вписывается в контекст бехтеревских прогрессивных идей, но не наоборот) нельзя понять, если не учитывать, что до 1931 г., до статьи [1], Ананьев был учеником и последователем Бехтерева.
Как и другие авторы, Г.С. Костюк формулирует тезис о том, что ошибки К.Н. Корнилова стали понятными только к началу 30-х годов. Имея в виду период 20-х годов, Костюк пишет, что «уже под конец этого периода, в год великого перелома, стало ясно, что не только рефлексология, но и реактология, которая выдавала себя за марксистскую психологию, была далека от удовлетворения тех требований, которые были поставлены ей советской жизнью» [34, с. 58]. Впрочем, Костюк бросает упрек и в адрес критиков Корнилова, отмечая, что критика в 1930-1934 гг. не вскрыла до конца тех антинаучных концепций, которые были заимствованы советскими психологами у буржуазной психологии.
Статья Г.С. Костюка наглядно демонстрирует, как по-разному могут излагаться одни и те же по существу события и взгляды в зависимости от собственной научной биографии историка и от его принадлежности к определенной научной школе.
Статья А.А. Смирнова [64] является важной вехой в истории изучения дискуссии между К.Н. Корниловым и Г.И. Челпановым, поскольку в ней развиваются и уточняются идеи, высказанные ранее Б.М. Тепловым. А.А. Смирнов упоминает книги П.П. Блонского [6] и К.Н. Корнилова [30] как положившие начало борьбе против идеалистической психологии Г.И. Челпанова, а также особо подчеркивает значение 1-го и 2-го психоневрологического съездов и того обстоятельства, что в 1923 г. директором института вместо Челпанова стал Корнилов. Для статьи Смирнова показательна попытка согласовать и примирить оценки марксизма Корнилова в 1923 и 1931 гг. В этой статье впервые (спустя тридцать лет после окончания дискуссии!) цитируются положения и аргументы, которые выдвигал в дискуссии Челпанов.
А.А. Смирнов пишет: «Как показала происходившая в последующем (в 1930 г.) так называемая реактологическая дискуссия, Корнилов, так же как и многие другие советские психологи, допустил в этот первый период развития советской психологии ряд серьезных ошибок механистического порядка (одной из них, несомненно, была и его попытка заменить психологию реактологией). Но это нисколько не мешает признать, что задачей, которую он перед собой ставил, было создание диалектико-материалистической психологии. Ошибки, допущенные им и другими, указывают лишь на большие трудности, возникавшие на этом пути из-за недостаточного еще овладения советскими психологами марксистской философией. Главой идеалистического лагеря, с которым Корнилов и его единомышленники вели острую борьбу, был Челпанов. Его позиция характеризовалась следующим: он не ратовал открыто за идеализм в психологии (признаваясь, однако, в том, что оставался все же идеалистом в философии), но всячески старался спасти старую, идеалистическую психологию и с этой целью пытался, хотя и безнадежно, доказать недоказуемое, а именно, что господствовавшая до того времени так называемая эмпирическая психология будто бы не состоит в противоречии с марксизмом. Психофизический параллелизм, лежащий в основе «эмпирической» психологии, по словам Челпанова, есть якобы учение материалистическое. Больше того, Челпанов утверждал, что, по его мнению, «в философии Маркс был монист, при построении же психологии, согласующейся с идеологией марксизма, совершенно нет никаких оснований стремиться к какому бы то ни было философскому монизму, а достаточно оставаться на почве эмпирического дуализма» [67, с. 66].