Однако во всех этих схемах мы имеем дело скорее с большой вероятностью, чем с настоящей уверенностью. Новые открытия, возможно, опрокинут ту или иную часть этого красивого здания, которое уже не раз подвергалось переделкам, и астрономы должны будут снова его перестраивать. Впрочем, если даже не говорить о проблемах, поставленных предполагаемым фактом убегания удаленных галактик (на этом мы остановимся в следующей главе), то современная точка зрения на эволюцию галактик содержит много неясных пунктов (например, этапы эволюции звезд различных типов, происхождение межзвездного вещества, из которого образовались планеты, и т. д.).
И даже если бы все эти вопросы были целиком выяснены, мы не получили бы решения всех естественно возникающих проблем. Действительно, какой бы продолжительной ни была эволюция галактики, она все же конечна, тогда как время в наших представлениях бесконечно в обоих направлениях. Следовательно, мы имеем право спросить, что же имелось перед рождением большого сгущения и что будет с ним после смерти последней звезды.
С другой стороны, в связи со всеми космогоническими теориями возникают некоторые более частные проблемы, касающиеся жизни во вселенной и обитаемости других небесных тел.
Невозможно пройти мимо таких проблем, даже если считать, что в настоящее время наука не может их разрешить вполне удовлетворительно. Эти проблемы представляют для всех людей вообще и для марксистов в частности, как мы отмечали уже в гл. I, первостепенный интерес.
На все эти вопросы наука уже может иногда дать «полуответы», если мы позволим себе так выразиться. Она указывает нам не то, что кажется нам очень правдоподобным, как, например, в отношении эволюции Галактики, но просто то, что является вполне возможным. Однако гипотезы, создаваемые по поводу слишком всеобъемлющих проблем, становятся все более и более неуверенными. Очень часто при использовании гипотез, хотя и остроумных, но недостаточно обоснованных, в которых математический формализм нередко заменяет фактические данные наблюдений, ученые приходят к явно неполным объяснениям или к неразрешимым противоречиям. Наличие множества допущений часто только запутывает проблему. Конечно, это обычный путь научного прогресса. За идеями, противоречивость которых кажется недопустимой, последует в один прекрасный день их диалектический синтез, и прежние колебания будут полностью забыты. Но именно в связи с этими колебаниями идеалистические тенденции проявляются в космогонии с особой силой.
Это реакционное движение, которое, несомненно, существовало во все времена, в настоящее время, как мы уже указывали в предыдущей главе, значительно усилилось. Чтобы понять причины этого оживления идеализма, столь удивительного сегодня, в век науки, стремительно идущей от одного открытия к другому, необходимо напомнить об экономических и социальных условиях, сложившихся в капиталистических странах.
XIX в. был свидетелем триумфа либеральной и промышленной буржуазии в большинстве стран. Конечно, это был не легкий успех. В частности, во Франции остатки прежних феодальных классов отчаянно защищали свою власть, находящуюся под угрозой, сначала во время Реставрации, затем в начале Второй империи и даже в первые годы Третьей республики. Поскольку буржуазия вела борьбу с этими остатками устаревшего прошлого и поскольку она была вынуждена в ходе этой борьбы опираться на пролетариат, она оставалась прогрессивным и революционным классом. Однако, поскольку буржуазия противодействовала социальным и политическим требованиям пролетариата, она становилась реакционным классом. Буржуазия выступала очень часто далеко не единодушно, и некоторые ее элементы, не колеблясь, искали союза с более консервативными классами, чтобы бороться с «рабочей опасностью».