Следовательно, в «русских» названиях днепровских порогов сторонники скандинавского происхождения термина «Русь» не могут найти прочную опору своим взглядам. Наличие среди русских послов, купцов и воинов норманнов, считавших себя «русскими», как уже говорилось, в силу своего проживания на Руси и службы русским князьям, никто не отрицает. Находясь на службе у русских князей, они, как и во многих других странах Западной Европы, выступали в роли посланцев, представляя за рубежом тех, кому служили. Так было и во времена посольства русского кагана в 839 г., когда его посланцы оказались принадлежащими «к народности шведской». Служа русским князьям на «Руси», т. е. в Среднем Приднепровье, варяги действовали от их имени, представляли Русь, а не Скандинавию, считали себя принадлежащими к «народу рос», к «русам». То, что посланцы кагана народа «рос» оказались шведами, не должно никого удивлять, так как норманны — морские разбойники, купцы, грабители и воины-наемники — в те времена уже появлялись в подобных ролях и на западе, и на востоке Европы.
За границей государства народа «рос» они, представители русского кагана, естественно, именовали себя «русами», «росами», подобно тому как это делали не только послы «от рода Русского» времен Олега и Игоря, все эти Фарлафы, Карлы, Инегелды, Руальды и т. д., но и русские дипломаты иноземного происхождения XV–XVIII вв. (греки, итальянцы, молдаване, голландцы и др.): Траханиот и Фрязин, Спафарий и Виниус, Кантемир и Шафиров.
В этой связи нельзя не вернуться к сообщению Бертинских анналов. Почему когда посланцы кагана «народа Рос» в Ингельгейме упорно называли себя русскими, это вызвало подозрение у германского императора и, настойчиво допрашивая их, он выяснил, что они шведы? Видимо, потому, что в Западной Европе в те времена хорошо знали не только норманнов, но и русов, которые, в представлении Людовика Благочестивого, как и многих его современников, отличались от норманнов. И когда шведы в Ингельгейме заявляли, что они русские, это вызывало подозрение. Их посчитали теми лазутчиками, отряды которых высылали норманны, готовя свои вторжения, грабительские набеги и завоевания.
О Руси на Западе уже кое-что слышали. Мы не знаем, когда Запад узнал о Руси, о русах, но вряд ли случайны упоминания о них, союзниках арабов в борьбе с Карлом Великим в Испании, в тех строках замечательного произведения западноевропейского средневековья «Песни о Роланде», которые и в наши дни остаются еще загадкой, так как нет пока основания полагать наличие русских в составе арабских войск во времена битвы в Ронсевальском ущелье в Пиренеях. При этом нас не должно смущать то обстоятельство, что басков, сражавшихся в 744 г. против войск Карла Великого в Ронсевальском ущелье, «Песнь о Роланде» заменила арабами.
Важно, что средневековый эпос не только знал русских, но и счел возможным связать их с арабским Востоком. И в этом нельзя не усмотреть указание на реальное, а не только легендарное историческое прошлое русских.
Русы могли быть не только врагами арабов, принимая участие в военных действиях в составе хазарских войск, но и поступать на службу к арабам, проникая далеко в глубь земель халифата. Хорошо информированный автор I половины IX в., восточный писатель Ибн-Хордадбег, говорит о постоянных путешествиях русов-купцов до Багдада, а другой восточный автор Абдул-Касим сообщает о вторжении русов в Аравию для овладения Багдадом. А эти сведения восходят ко времени не позже начала IX в.
Мы не знаем, когда сложились и те сказания, которые послужили основой повествования о «витязях из руссов» (Riuzen), «витязях из Киевской земли» («van dem Lande ze Kiewen») в «Песне о Нибелунгах», но вряд ли ошибаемся, если отнесем их к ранней, гораздо более ранней, чем XII в., эпохе.
Уже в самом начале X в. Русь усиленно торгует с Раффельштедтом, а это предполагает гораздо более раннее наличие торговых сношений Руси и Запада.
Очевидно, Людовику и его приближенным было известно кое-что о Руси и русах, о народе «рос». Вскоре, в 80—90-х гг. IX в., узнал, со слов Оттера, о далеком, где-то у верховьев Дона, государстве и народе «Рошуаско» (Rhoschouasko) король Альфред Великий.
Русь хорошо знали и в Византии начала IX в., т. е. во времена, предшествующие «призванию варягов»: знали по походам русских на Северное и Южное, Малоазиатское побережье Черного моря, описанным в «Житиях» Стефана Сурожского (начала IX в.), Георгия Амастридского (не позже 40-х гг. IX в.), по походу русских на о. Эгину в Эгейском море (813), описанному в «Житии» Афанасии, знали по посольству, которое в 839 г. отправилось из Константинополя в Ингельгейм, по торгу с купцами-русами, с которых, очевидно, в Херсонесе «царь Рума» (т. е. Византии) брал «десятину».