Выпив по аперитиву, Чарлз и Лайель остались обедать в Королевском обществе в помещении Соммерсет-Хауса. Через стол от них восседал Ричард Оуэн, который, Дарвин знал это, считал себя самым большим авторитетом по части геологических ископаемых. Впрочем, он и на самом деле приобретал все большую известность.
Чарлзу понравился доклад: он был не только интересно изложен - большая редкость в научных кругах! - но и убедительно аргументирован. Поэтому-то Дарвин просто оторопел, услышав, как Ричард Оуэн, буквально кипящий от ярости, принялся вопить прямо в лицо Мантеллу, едва успевшему занять свое место за столом:
- Доклад никуда не годится! Исследование поверхностно, а выводы насквозь фальшивы. Я решительно вы-стугшо против подобного шарлатанства как недостойного Королевского общества и требую, чтобы оно было осуждено.
Дежтар Гидеон Мантелл, пятвдесятввосьмилетний практикующий врач, весьма уважаемый в Англии за его "Чудеса геологии", "Медали сотворения" и учреждение музея, где им была собрана уникальная коллекция ископаемых, сидел как громом пораженный. Публика, явно смущенная, молчала: тем не менее ухо Чарлза улавливало гул голосов.
В "Атенеуш Чарлз и Лавель шли молча. За бокалом портвейна, почти утонув в глубоком кожаном кресле, Чарлз наконец нарушил молчание.
- К какой мерзости приводит слава! Только дюбовь к нетине способна помешать так несправедливо обрушиваться ва другого.
Некоторое время Лавель внимательно изучал лшю Чарлза.
- Еы ведь дружили с Оуэном, ее так да?
- Да.
- И он бывал у вас в Даун- Хаусе?
- И не раз.
- Надеюсь, вы ее делились с ним своими теориями происхождения видов?
- Конечно, нет. Зачем об этом спрашивать.
- Берегитесь Оуэна. Он еще выступит иротав вас. Как делает это с каждым. Такова уж его природа.
Своих старших детей Дарвин обучил обращению с микроскопом, и они были в полном восторге, особенно когда удавалось разглядеть какой-нибудь из скрытых органов, обнаженный отцовским скальпелем. Часто слыша, как Чарлз употребляет термин "ракообразные", они окрестили "папиных морских уточек" "ракообразными мумиями". Любивший одинокие прогулки Уильям частенько отправлялся бродить по тропинкам в лугах и постепенно узнал всех соседей в округе. Однажды он вернулся к обеду чем-то явно озадаченный.
- Папа, ты знаком с мистером Монтпичером, который живет в нескольких милях южнее деревни? Каждое утро этот джентльмен сидит у открытого окна своего коттеджа, курит трубку и ничего, кроме этого, не делает.
- Может быть, он на пенсии, Уилли?
- Да, но когда же он занимается своими уточками? Эмма от души рассмеялась.
- Видишь, Чарлз, что получается. Последние пару лет дети только и видят, как ты препарируешь усоиогих рачков, вот они и решили, что каждый мужчина должен делать то же самое. Ничего другого они просто не могут себе лред-ставить.
- Придет время - смогут. Если, конечно, я когда-нибудь сумею закончить эту поистине нескончаемую работу. Впрочем, я сильно в этом сомневаюсь. Недавно мне написал некий мистер Статчбери из Бристоля: предлагает в дар свою коллекцию усоногих - он собирал ее всю свою жизиъ. Говорит, она великолепна.
Коллекции поступали к нему из разных мест. Одну из них прислал Хью Каминг, натуралист и парусных дел мастер; вторую - преподобный Р. Л. Лоу, собиравший ее на острове Мадейра. Свои экземпляры направили Чарлзу Огаст Гулд из Бостона, а также Луи Агассис, незадолго до того назначенный профессором зоологии в Гарварде. Даже Симе Ковингтон, работавший сейчас в Австралии, по доброй воле прислал коробку с морскими уточками. Чарлз получал множество писем из Франции и Германии от людей, хотевших, чтобы он воспользовался плодами их трудов... а следом прибывали коробки и ящики, была получена банка, содержавшая целую сотню новых экземпляров, о существовании которых он прежде и не подозревал. Он изучал каждую группу, начиная с самой ранней стадии личинки и кончая взрослыми формами. Путем тщательного препарирования он сумел доказать, что все без исключения усоногие - это ракообразные, родственники крабов, креветок и омаров.
Почта приносила также известия иного рода. Через три с небольшим года после фиаско с губернаторством в Новой Зеландии капитан Роберт Фицрой получил назначение на должность управляющего доками в Вулвиче. Королева Виктория присваивает Чарлзу Лайелю звание "рыцаря" "а церемонии в королевском замке Балморал в Шотландии: отныне он будет именоваться сэром Чарлзом Лайелем, а его жена - леди Мэри. По этому случаю Дарвины откупорили бутылку шампанского, подняв бокал за своих друзей.
Газеты сообщали, что в Германии, Австрии, Италии шли революции, В Лондоне чартисты, рабочие, гребовавшие всеобщего избирательного права, таимого голосования и ежегодных выборов, готовились к массовой демонстрации. Министры королевы Виктории убедили королевскую семью переехать на остров Уайт, чтобы избежать возможного насилия.
Лето принесло с собой приятное тепло, не переходившее в изнуряющую жару. От разросшихся побегов плюща на выходившей в сад стене Даун-Хауса, казалось, становилось даже прохладнее; цвели азалии, ветви яблонь гнулись под тяжестью плодов. Чарлз проводил на воздухе по нескольку часов в день. Плодотворными были его прогулки по Песчаной тропе: новые идеи постоянно роились в его голове.
В августе Эмма родила Френсиса, их третьего сына.
Казалось, все шло как нельзя лучше. Но отчего же тогда, уже с самого начала июля, ему, как он записал в дневнике, "особенно нездоровилось"? Отчего кружилась голова, одолевала депрессия, нападал озноб, перед глазами плавали черные точки, мучили тошнота и рвота?
Хотя Эмма и ухаживала за ним с неизменным вниманием, ему становилось все хуже. Начали сдавать нервы, тряслись руки, непроизвольно дрожали мышцы.
В конце года, когда страдания уже не отпускали его ни на минуту, он решил:
- Пора собираться в мир иной.
Жалея Эмму, Чарлз не сказал ей, что ему кажется, будто он умирает. Он отпер ящик стола и, достав оттуда свою рукопись о происхождении видов, датированную 1844 годом, и адресованное жене письмо, положил их на видное место, где она наверняка его заметила бы.
Из состояния летаргии его вывело письмо Кэтти. Отец совсем не может ходить. Все время он проводит в кресле-каталке, а спит на кровати, которую перенесли в библиотеку. Каждое утро садовник вывозит доктора Дарвина в оранжерею, потому что самое большое удовольствие ему доставляет посидеть немного под пальмой: он посадил ее, получив от Чарлза письмо из Баии с описанием, как эти деревья растут в Бразилии. Письмо сестры не оставляло сомнений в том, что отец при смерти, и Чарлз не мешкая выехал в Маунт. Эмме он не разрешил ехать - ведь ребенку было всего несколько месяцев.