Его идеям не были страшны далекие расстояния ни на земле, ни в сознании человека. Но идея пангенезиса, универсальной структуры клетки, не находила отклика у коллег-натуралистов, если не считать узкого круга друзей – Лайеля, Гукера, Уоллеса, доктора Холланда. После выхода в свет очередной книги, критикующей его теорию, Чарлз писал Уоллесу: "… я еще не опустил знамен пангенезиса…"
Опубликовав "Происхождение человека", Чарлз почувствовал, что здоровье его опять пошатнулось, и он мог теперь работать всего полдня. Но поездка на несколько дней в Лондон восстановила его силы. За весь 1872 год он написал всего одну печальную строчку: "… я старею, теряю силы; ни один человек на свете не может сказать, когда его интеллект начнет сдавать по-настоящему…"
Его интеллект, по-видимому, еще и не начинал сдавать. Он очень много работал и писал научные статьи для журналов "Природа" и "Дневник садовода". В Даун-Хаус приезжали и оставались пожить гости из Германии, России, Голландии и Соединенных Штатов. Прежде, побыв с гостем минут десять, в крайнем случае полчаса, Дарвин спешил вернуться к своему уединению; теперь же он с большим удовольствием долго оставался в обществе друзей и единомышленников.
К сожалению, многие его друзья переживали в это время тяжелые дни. Джозефу Гукеру по-прежнему мешал министр работ; он урезал бюджет для лаборатории, музея и библиотеки в Кью; уволил нескольких главных его помощников; распространил слух, что и Гукеру скоро придется уйти. Гукер обратился к премьер-министру Глад-стону с просьбой вмешаться. Гладстон ничего не ответил. Министр работ Эйртон поручил Ричарду Оуэну, давнему противнику Гукера, приготовить анонимный доклад для прочтения в палате общин, который был опубликован как официальный отчет о состоянии Ботанического сада в Кью. Оуэн бросил тень на доброе имя сэра Уильяма Гукера и его сына Джозефа; он с издевкой писал о его гербарии, перечислил погибшие деревья, объясняя потери плохим руководством и небрежением.
– Я всегда стыдился своей ненависти к Оуэну, – сказал друзьям Чарлз. Теперь я буду лелеять свою ненависть и презрение к нему до последних дней моей жизни.
Группа натуралистов, куда вошли Лайель, Гексли, Бентам и Дарвин, написала письмо о Кью и о заслугах перед наукой отца и сына Гукеров, вручив его премьер-министру. В то же самое время Джозеф Гукер был избран президентом Королевского общества – высший пост ученого в Англии.
От переутомления заболел Томас Гексли, он не мог ни работать, ни отдыхать. Его доктор, Эндрю Кларк, посоветовал Гексли отправиться путешествовать, но у того не было ни единого свободного фунта стерлингов. Чарлз с Гукером обратились к друзьям и коллегам за помощью и набрали приличную сумму в две тысячи сто фунтов.
– Теперь осталось самое трудное, – сказал Гукер. – Он ведь откажется от денег. Скажет, что это благотворительность.
– Я напишу ему такое письмо, – пообещал Чарлз, – что он примет деньги, и гордостьего не пострадает,
Гексли согласился. Ехать он решил во Францию и Германию. Гукер предложил сопровождать его. Перед отъездом Гукер сказал друзьям:
– Я везу с собой огромный список советов доктора: что Гексли должен есть и пить и от чего воздерживаться. Сколько должен спать и сколько отдыхать, сколько разговаривать и сколько ходить. Одним словом, я буду сразу и сиделкой и лекарем.
Гексли вернулся здоровым и полным новых замыслов: какие он напишет книги, статьи, какие прочитает лекции, что сделает для перестройки всего народного образования в Англии.
В ноябре 1872 года вышла книга Дарвина "Выражение эмоций у человека и животных"; книгу читали с таким захватывающим интересом все слои общества, спрос на нее был так велик, что очень скоро она стала самым популярным из всех его сочинений. К концу года в типографии печаталось девять тысяч экземпляров, что на тысячу превосходило тираж "Происхождения человека". В книге были помещены иллюстрации: кошка, скалящая зубы на своего извечного врага – собаку; лебедь, отгоняющий чужака; плачущие и недовольные дети. Книгу читали в каждом доме от мала до велика. Это была совершенно новая область исследований и наблюдений; она имела такой успех, что Чарлзу пришлось заплатить в министерство финансов пятьдесят два фунта стерлингов подоходного налога.