– Когда я возвратился в Англию, – поделился Чарлз с братом, – то думал, что моя работа закончилась. Теперь я понял, что она, по существу, и не начиналась.
– Потому-то я и не люблю работы, – отвечал Эразм. – Она имеет тенденцию длиться до бесконечности.
– Похоже, придется вернуться в Кембридж, чтобы мне помогли разобраться с классификацией экспонатов.
Как раз в это время он получил приглашение от Джорджа Уотерхауса, недавно назначенного куратором Зоологического общества, побывать на их вечернем заседании. Первым, кто приветствовал Чарлза, едва он вошел в здание возле Беркли-сквер, был орнитолог Джон Гулд, уже долгое время занимавшийся набивкой чучел для Общества: он тут же выразил желание увидеть привезенных Дарвином птиц. Впрочем, это было последним приятным впечатлением от вечера, потому что, стоило членам общества приступить к чтению собственных докладов, как они принялись рычать друг на друга. Вскоре зоологи с их явной задиристостью совершенно вывели его из терпения. Выяснилось, что Общество совершенно не проявляет интереса к его зоологическим коллекциям. А вот профессор Тенсло сожалел, что Чарлз не привез еще больше ботанических экспонатов. Сидя в душном взбудораженном конференц-зале, Чарлз думал: "Знать бы раньше, что ботаники относятся к своей науке с такой любовью, а зоологам до своей не! никакого дела. Тогда бы соотношение экспонатов в моем собрании было для тех и других совсем иным".
Но как встающее солнце обращает мрак в день, как сменяют друг друга океанский прилив и отлив, нахлынув на берег или схлынув с него, так колесо фортуны Чарлза сделало неожиданный поворот на триста шестьдесят градусов. Однажды он поднялся особенно рано и только успел закончить свой туалет, как услыхал, что в дверь стучат. К своему изумлению, он увидел на пороге возвышавшегося, подобно утесу, Адама Седжвика.
– Узнал вчера ваш адрес и направился по нему прямиком – так, как движется к вершине горный козел! – воскликнул Седжвик.
– Мой дорогой профессор, какая это для меня радость! За время нашего совместного путешествия по Северному Уэльсу вы дали мне куда больше, чем предполагали.
– Знания сочатся из меня, как вода из решета. Пошли со мной, я проведу вас туда, где подают самые лучшие в Лондоне завтраки, а вы меня – по своим Андам!
– С превеликим удовольствием. И если ваши уши в состоянии выдержать, мне хотелось бы рассказать о книге по геологии, которую я задумал.
За завтраком они просидели несколько часов. Седжвику было сейчас за пятьдесят: красивый, мужественный, неистощимый на рассказы, кладезь цитат… и при этом прежние жалобы на ревматизм. Пока Чарлз гостил в Маунте, Сюзан лишь мимоходом упомянула имя Адама Седжвика. Он же сейчас не упомянул ее вовсе. Чарлзу не оставалось ничего другого, как примириться с таким оборотом дела.
– Мне нужно устроить вашу встречу с Лайелем, – заключил Седжвик. – Это человек, который сможет провести вас через лес любых фактов. Знаете, что он писал мне в декабре минувшего года? "Как я мечтаю о возвращении Дарвина. Надеюсь, вы не будете монопольно владеть им у себя в Кембридже".
Чарлзу показалось, что рот его сам собою открылся. Когда он заговорил, голос его звучал глухо:
– И Чарлз Лайель это вам написал? Но как… почему?..
– Ему понравились выдержки из ваших писем, которые мы с Генсло опубликовали. Он полагает, что у вао может быть свежее восприятие геологии.
Написанная женской рукой, но подписанная Чарлзом Лайелем простая, но вместе с тем сердечная записка содержала приглашение явиться завтпа в любое время после полудня.
Для визита он надел красивую темную жилетку с высоким стоячим воротником и атласными лацканами, двубортный пиджак и полосатые брюки, которые только что сшили его портные Гамильтон и Кимптон со Стрэнда, и новую пару башмаков, заказанных у Хауэлла. Нэнси прислала пару белых рубашек, сшитых с величайшей любовью. Эразм одолжил ему один из своих наименее экстравагантных галстуков. Чарлз тщательно побрился. Рыжевато-золотистые волосы, разделенные пробором над левым ухом, были аккуратно зачесаны назад. В карих глазах Эразма заиграло удовольствие.
– Ты сегодня чертовски красив! Пожалуйста, оденься так же и для моих гостей, которых ты, будучи занят, так и не удостоил пока что своим присутствием.
– Как-нибудь в другое время, Рас. А сейчас я должен встречаться с великими учеными мужами. Мне позарез нужна помощь, чтобы привести в порядок свою коллекцию.
До небольшого трехэтажного кирпичного дома, который снимали Лайели, идти было недалеко: он находился возле Блумзбери-сквер, в отнюдь не фешенебельном районе. Ученые, коллеги Лайеля, недоумевали, с какой стати он, выходец из богатой семьи, и его жена Мэри, дочь богатого купца из Эдинбурга, предпочитают столь скромный образ жизни, не держат ни лошадей, ни экипажа, ни многочисленной прислуги.