Итак, повествование о Бове-королевиче и другие подобные явления, популярные в определенный период в России, представляют собою «рыцарские романы». В XVIII веке жанр этот и в России уже отмирает и противостоит эстетически передовой литературе. В 1760 году русский литератор Порошин с горечью говорит о засилье «нелепых романов», утешаясь лишь тем, что «не у одних нас есть Бовы-королевичи, Ерусланы Лазаревичи, Петры Златые Ключи. Везде их много...»[36]. Для писателя XVIII века «Повесть о Бове-королевиче» — «роман». Под тем же названием эта повесть, дошедшая до нас более чем в трехстах русских изданиях и списках, фигурирует и в ряде работ историков литературы. Но, кроме того, история о Бове существует и в устной традиции, как волшебная сказка. Любой фольклорист назовет ее именно так. Мы сталкиваемся с явлением «двойного счета» в терминологии: «Повесть о Бове-королевиче» — это и «рыцарский роман» и волшебная «сказка». Однако этот двойной счет образуется лишь впоследствии: в XVIII веке никакой путаницы нет, ибо «роман» и «сказка» выступают в русском языке как синонимы.
Выдающийся прозаик М. Д. Чулков говорит: «Помещенные в Парижской Всеобщей Вифлиофике Романов повести о Рыцарях не что иное, как наши сказки Богатырские» (Сиповский, стр. 220), имея в виду русские сказки типа сказки об Иване-царевиче или том же Бове. Другой известный писатель XVIII века, М. В. Попов, в предисловии к сочиненной им на материале русской истории рыцарской повести «Славенские древности, или приключения славенских князей» заявляет: «Намерение мое услужить обществу посильным трудом было мне побуждением написать сию сказку или так называемый роман» (Сиповский, стр. 217). В том же значении употребляет слово «роман» и Н. И. Новиков, который отмечает в «Живописце», что «печатаются одни только романы и сказки... Тысяча одной ночи продано гораздо больше сочинений г. Сумарокова»[37]. Через двадцать лет И. А. Крылов сообщает о том же в своем «Зрителе»: «Ни один роман еще не залежался, то и знай, что их подпечатывают, — «Тысячу одну ночь» то и дело, что раскупают»[38].
Итак, роман и волшебная сказка выступают как синонимы; различие, пожалуй, состоит лишь в объеме произведений: роман — обширное повествование, сказка — короткий рассказ (примерно таково же различие «романа» в собственном, современном смысле и «новеллы») В. В. Сиповский, который как бы присоединяется к терминологическим воззрениям писателей XVIII века (о причинах этой архаической позиции ученого XX века мы еще будем говорить ниже), именно так и решает вопрос: «Я не вижу существенного различия между романом и сказкой, особенно в качественном отношении. Уловимее различие в отношении количественном: роман захватывает огромное содержание, целую сеть событий и множество лиц — сказка, чаще всего, изображает один или несколько эпизодов и выдвигает немногое число действующих лиц...» Но сказка «по существу своему ничем не отличается от романа»[39].
Сиповский, безусловно, прав, если мы остаемся в рамках словоупотребления XVIII века (а двухтомное исследование ученого посвящено как раз русской повествовательной литературе XVIII века); волшебная сказка и роман — это синонимические термины, противопоставляемые исторической поэме (или песне), которая есть «быль», а не «складка».
Но, быть может, это только особенности русского словоупотребления, а в западноевропейских языках «роман» не сближается со «сказкой»? Та же работа Фёлькера обнаруживает, что и в романских языках дело обстоит совершенно аналогично. Фёлькер приводит высказывание французского филолога XVII века Фоше из трактата «Сочинение о происхождении французского языка и поэзии» (Париж, 1610): «Итальянцы, испанцы, немцы и другие были вынуждены строить свои романы и сказки на выдумках наших труверов» (Фёлькер, цит. изд., S. 516).
Действительно, большинство европейских «рыцарских романов» представляет переработки французских первоисточников, повествований труверов (то есть средневековых певцов рыцарства). Фоше объединяет роман в одну категорию со сказками (contes). Слово «conte» в это время обозначает именно фантастическое повествование (в отличие от «nouvelle»). «Contes» называет свои волшебные повести Перро; французский перевод «Тысяча и одной ночи», изданный в начале XVIII века, получает название «Contes Arabes».
36
Цит по кн.: В В. Сиповский. Из истории русского романа и повести (Материалы по библиографии, истории и теории русского романа), ч I, XVIII в. СПб, 1903, сгр. 162. В этом издании собран ценнейший свод фактов. В дальнейшем при цитировании указывается: Сиповский, стр.
37
«Русские сатирические журналы XVIII века». Избранные статьи и заметки. М., Учпедгиз, 1940, стр. 173. — Курсив мой. — В. К.