Когда же нам затем говорят, будто автономия есть искомое решение, мы должны задать следующие вопрос: до какой степени является она решением? Выдвигается ли национальная автономия как окончательный ответ на нашу проблему, сулящий полноценную национальную жизнь в диаспоре? Или же она предлагается лишь как наилучший из достижимых при нынешних обстоятельствах вариант, причем признается, что полноценная национальная жизнь в диаспоре невозможна кроме как в гетто, которое покинули мы навсегда?
Автономисты на этот вопрос не отвечают. Сам г-н Дубнов иногда как будто полагает, что автономия полностью решает проблему, обеспечивая полный синтез «человеческого» и «национального» элементов в нашей общинной жизни; иногда же они употребляет ограничительные выражения вроде «в пределах возможного» или «насколько это возможно». Но мне кажется, все наши сомнения рассеются, если мы вспомним, что действительно подразумевается под «полноценной национальною жизнью».
Полноценная национальная жизнь включает два момента: во-первых, полное развитие творческих возможностей нации в особой самобытной национальной культуре, во-вторых, систему образования, посредством которой отдельные члены нации будут полностью пропитаны такой культурой и сформированы ею, так что отпечаток ее будет виден на всем образе их жизни и мышления, как индивидуальном, так и общественном. Два эти аспекта национальной жизни не всегда могут проявляться в одинаковой степени, но вообще они взаимосвязаны. Если индивиды не пропитаны национальной культурою, развитие нации будет приостановлено, а ее творческие возможности атрофируются или ослабнут. С другой стороны, если эти свойства недостаточно используются в деле развития национальной культуры, то воспитание детей, а также взрослых станет узким, влияние его будет прогрессивно падать, и многие люди станут обращаться к другим источникам в поисках удовлетворения своих духовных запросов, в результате чего их ум и характер постепенно перестанут нести национальный отпечаток.
Более того, если нации предстоит жить полной национальной жизнью, у нее должны быть к этому возможности и воля. Именно среда — сочетание политических, экономических, общественных и нравственных факторов — создает и возможность, и психологическое отношение, из которых проистекает воля воспользоваться этой возможностью. Это психологическое отношение играет чрезвычайно важную роль. Когда г-н Дубнов говорит, что автономия разрешит нашу проблему, только если у нас достанет силы воли разумно употребить свои права, то я понимаю его в том смысле, что только от нас, как от свободных в метафизическом смысле индивидов, будет целиком и полностью зависеть, воспользуемся ли мы своими правами или нет, но внешние и внутренние условия сложатся так, чтобы в нашем случае, как это бывало у других национальных групп, воля к использованию представившихся нам возможностей развилась автоматически.
Итак, подведем итоги: если национальная автономия в диаспоре выдвигается в качестве абсолютно удовлетворительного решения нашей проблемы, она должна обещать нам нормализацию жизни рассеянного и разрозненного еврейского народа. Она должна обеспечить еврейскому народу и возможность, и силу воли, необходимую для того, чтобы максимально развернуть свои творческие способности в развитии самобытной национальной культуры.
На это еще не все. Автономия должна гарантировать возможность воспитания всех входящих в народ индивидов, независимо от их положения в обществе, на основах национальной культуры, вследствие чего, достигнув зрелости, они нашли бы в пределах национальной жизни столь богатое разнообразие национальных интересов, столь обширное поле для практической деятельности, чтобы у них не возникало ни потребности, ни желания покидать эту сферу ради какой-то другой.
Быть может, автономисты идишистской школы верят, что национальная автономия может удовлетворить всем этим требованиям. Для них наша национальная культура сводится к литературе на идише, национальное воспитание — к привычке говорить на идише, а национальный идеал — к достижению уровня таких наций, как латыши или словаки, которые пока еще не внесли никакого вклада в общую сокровищницу человеческой культуры. Если «националисты» такого толка полагают автономию в диаспоре превосходным решением нашей проблемы, мы можем более или менее понять их точку зрения.
Иначе обстоит дело с националистами, обладающими историческою перспективой, которые требуют, чтобы будущее нашей нации являлось продолжением ее прошлого и датируют начало нашей национальной истории Исходом из Египта, а не рождением идишистской драмы или романа. Таких националистов не может удовлетворить будущее, которое опозорит величие нашего прошлого, и поэтому они должны понимать, что скудное жизненное пространство, которым, быть может, удовольствуется на первых своих шагах родившаяся вчера нация, не даст простора для культурной жизни «вечного народа», обладающего древним духовным наследием и запасом творческой энергии чересчур огромным, чтобы загонять его в те же узкие рамки.