Автономисты знают, что за двадцать лет одно сионистское направление дало ответ на этот вопрос, заявив, что новое укрепление должно возводиться за пределами диаспоры, на нашей исторической родине. Это направление отличается от тех, кто называют себя «подлинными» сионистами, оно отказывается верить в возможность переселения всех евреев мира в Палестину и вследствие этого отказывается принимать положение о том, что мы не можем выжить в диаспоре. Напротив, оно исходит из того, что рассеяние должно остаться постоянною особенностью нашего существования, устранить которую не в нашей власти, а потому оно стремится к оживлению нашей национальной жизни в диаспоре. Но цель эта может быть достигнута лишь при создании определенного центра нашей национальной жизни на земле, где мы родились.
Изолированные группы евреев, скитающиеся по миру, не могут быть не чем иным, как бесформенной сырой массой, пока у них не будет единого постоянного центра, который станет для всех них точкою притяжения и преобразует разрозненные атомы в единое целое с определенным собственным характером.
Такая программа, как я уже говорил, излагалась на протяжении последних двадцати лет весьма часто, а доводы за и против нее столь подробно обсуждались, что нет нужды пускаться здесь в долгие объяснения. Но когда наши автономисты спорят с сионистами, они, кажется, признают лишь один вид сионизма — а именно тот, который строит свою веру на переселении всех евреев в Палестину и потому не защищен от обвинения в том, что принимает опасную доктрину, утверждающую невозможность еврейской жизни в диаспоре. Они напрочь игнорируют другой вид сионизма, не поддающийся подобной критике, и тем самым, как мне кажется, более или менее признаются, что в глубине души и сами чувствуют, как их собственная доктрина ведет их прямо в объятия того же самого рода сионизма. Ибо в противном случае они оказываются перед острейшей дилеммой.
Они должны либо обещать, что автономия в диаспоре полностью разрешит наши проблемы, либо отрицать, что вообще возможно какое-либо решение. Однако первая альтернатива закрыта для них, ибо они не верят в чудеса, а вторая равным образом невозможна, поскольку слишком пессимистична, — она означает, что несчастный наш народ ожидает впереди бесконечное пребывание на одре болезни безо всякой надежды на выздоровление. Поэтому в конце концов автономисты тоже вынуждены будут обратить взоры на Восток и пересмотреть свою программу, включив в нее, наряду с максимально возможным улучшением и расширением нашей национальной жизни в диаспоре, поиски полного решения проблемы за пределами диаспоры.
Глава 13
Национализм на фоне классовой борьбы
(Н. Сыркин)
Уже в сочинениях и философии Мозеса Гесса мы видели еврейскую национальную идею, переплетенную с самого начала с предвидением социального избавления. Социализм и сионизм нередко сливались воедино не только в силу биографических случайностей, но и потому, что критика положения евреев в современном обществе неотделима от критики самого характера этого общества. Мозес Гесс был одинок в своем поколении; но с появлением группы Хиббат-Цион и становлением сионизма как движения социалистическое течение входит в него как одна из главных составных частей и в конце концов превращается в доминирующий фактор сионистского руководства среди еврейского населения Эрец-Исраэль и затем государства Израиль вплоть до выборов 1977 года.
В 1896 году вышла книга Герцля «Еврейское государство», а менее двух лет спустя, в 1898 году, ποявилась брошюра Нахмана Сыркина, отца социалистического сионизма, под названием «Еврейский вопрос и социалистическое еврейское государство». Как и сочинение Герцля, брошюра Сыркина написана на немецком языке.
Нахман Сыркин (1867–1924) родился на юге России и после скитаний, характерных для образованного российского еврея первого поколения Хаскалы, попал в Германию, изучал экономику в Берлине и сблизился с немецким социалистическим движением, бывшим тогда в расцвете своих сил и представлявшим собой центр социал-демократических движений Европы. Сыркин участвовал в Первом сионистском конгрессе, и его брошюра представляет собой редкое сочетание проникновения в проблемы еврейства нового поколения, эмансипации, национальных конфликтов и классовой борьбы. Но, будучи ортодоксальным марксистом, Сыркин соединяет понимание еврейского вопроса с общеисторической концепцией экономического и социального развития того времени; в некоторых пунктах — особенно в указании на социальные истоки современного антисемитизма — его слова, при правильном их прочтении, содержат удивительное понимание процессов, которые развернулись в полной мере лишь десятки лет спустя после написания брошюры. К пониманию культурных и духовных дилемм еврейской действительности нового времени, на которых останавливались, в частности, Герцль и Нордау, Сыркин добавляет социально-экономический аспект, придающий его анализу проницательность и дальновидность. Понимание истории и широта культурного полотна, характерные для Сыркина, бывшего «своим человеком» как в восточноевропейской, так и в западной культуре, к тому же погруженного в мир социалистической мысли — уникальны. В социалистическом сионизме, где порой наблюдаются догматическая замкнутость и чисто проповеднические нотки, Сыркин стоял значительно выше многих мыслителей, выдвинувшихся позднее и занимавших иногда более заметное место в общественном движении.