В этом подходе Гордона, близком европейской романтике с ее концепцией «Духа народа», заметны явственные отзвуки славянофильского национализма:
«Все, что жизнь творит во имя жизни, — это культура. Земледелие, строительство домов и всевозможных зданий, прокладка дорог и т. д. и т. п. — любой труд, всякая работа, каждое дело — это культура, это основа культуры, ее материя. Порядок, образ, форма того, как эти вещи совершаются, — это форма культуры. А то, что чувствуют, думают, как живут совершающие это, будучи заняты делом или в иное время, отношения, порожденные всем этим, вместе с присутствующей в этом живой природой, — все это дух культуры. Этим питается высшая культура: наука, искусство, верования и мнения, поэзия, нравственность, религия. Высшая культура или культура в узком смысле — это сливки культуры общей, культуры в широком смысле. Но можно ли получить сливки без молока? Или изготовляет ли кто-нибудь сливки из чужого молока так, что сливки принадлежат ему одному?»
Поэтому сионизм должен создать в Эрец-Исраэль лишь «академическую культуру». Ясно, что в стране следует заново создать высокую («высшую», по выражению Гордона) культуру, включая «верования и мнения, взятые из жизни, искусство жизни, поэзию жизни, религию жизни». Но все это невозможно без роста общей культуры, охватывающей жизнь народа, и без того, чтобы любая работа в Эрец-Исраэль производилась руками самого еврейского населения:
«Мы должны выполнять буквально собственными руками все работы, ремесла и занятия от наиболее сложных, чистых и (физически) легких до самых грубых, неприятных и трудных и чувствовать все, что чувствует производящий все эти работы, думать, что думает он, и жить — на свой лад — так, как живет он. Тогда у нас будет культура, ибо тогда у нас будет жизнь».
Этот интегральный момент связи между человеком-творцом, народом и национальным духом Гордон обозначает в других своих сочинениях словами «человечный народ» или «народ людей» (ам-адам), и вопрос, который он ставит перед сионизмом как вызов — сможет ли сионизм создать такой новый и радикальный момент. Национальность, утверждает Гордон в статье «Наш труд отныне» (1920), связана с космическим моментом, с тем, что человеку необходимо космическое существование. Ни одна национальность не определяется только языковой, религиозной или исторической связью. Этот космический момент, заключающийся в национальной самостоятельности и самобытности, «отсутствует у нас в странах диаспоры, и его мы стремимся обрести в Эрец-Исраэль». Именно такого самораскрытия еврейского национального Я стремится сионизм достичь путем трудовой деятельности в стране:
«Мы, оторванные от наших корней, должны познать и подготовить почву, на которую мы приходим, чтобы вжиться в нее; узнать и понять климатические условия… Мы, вырванные из природы, уже забывшие вкус естественной жизни, — мы вынуждены, чтобы выжить, заново искать связи с природой, открыть с ней новый счет».
По этой причине Гордон не считает целесообразным включение в борьбу международного пролетариата, интересы которого иные, а трудности проистекают из другого комплекса условий. Присоединение к социалистическому Интернационалу, возражает Гордон товарищам из рабочего движения, превратит сионизм в нечто побочное по отношению к усилиям международного пролетариата; а ведь именно ввиду особенностей еврейского вопроса и его трудностей сионизм требует концентрации, а не распыления национальных сил. С другой стороны, Гордон предостерегает от превращения еврейского населения в стране в еще один простой придаток мирового еврейства, настоятельно требует особого отношения к Стране Израиля и превращения ее в мировой центр еврейства.
«Мы стремимся к созданию в Эрец-Исраэль нового израильского народа, а не колонии народа, живущего в диаспоре, не продолжения галута в новой форме. Мы стремимся к тому, чтобы Страна Израиля стала метрополией группировок, находящихся в остальных странах — ее «колоний», а не наоборот».