Однако, как было сказано, мы должны вернуться к рассмотрению его политической концепции. Как сказал сам Жаботинский в приведенном выше отрывке, его национально-политическая концепция сформировалась под влиянием итальянского национализма, его героев и его принципов. И действительно, с тех пор, как он уехал из Италии и занялся богатой и многосторонней публицистической деятельностью, именно общий национализм — а не только национализм еврейский — служит центральным пунктом его сочинений. Даже в разгар своей сионистской деятельности он не перестает интересоваться общетеоретическим аспектом национализма как явления всемирной истории.
Придерживаясь этой концепции, Жаботинский видит в национализме высшую ценность как с внутренней, так и с внешней точек зрения. В сжатом виде это находит выражение в фельетоне «Мракобес» (1912), где он с пламенным воодушевлением описывает смысл и значение статуи Гарибальди, стоящей на одном из холмов Рима. Так говорит Жаботинский устами Гарибальди в этой статье:
«Да, я был рыцарем человечества, но я учил своих сограждан верить, что нет на свете высшего блага, чем нация и родина, и нет на свете такого Бога, которому стоило бы эти две драгоценности принести в жертву».
Эта концепция абсолютного превосходства национального сознания над всем остальным подкрепляется у Жаботинского детализированной расовой теорией, развитой им в ряде статей. К этой теории он возвращается в различные периоды своей журналистской и политической деятельности. Впервые она нашла выражение в пространном фельетоне под названием «Раса» (1913), где Жаботинский говорит:
«Существуют ли «чистые» расы или не существуют, это все равно в данном случае; важно то, что этнические группы отличаются одна от другой своим расовым спектром, и в этом смысле слово «раса» приобретает вполне определенный и вполне научный смысл.