Эта «гегельянизация» истории Израиля, происходящая, как сказано, в острой борьбе с самим учением Гегеля, является интеллектуальным новаторством, единственной в своем роде самостоятельной концепцией иудаизма, созданной в период жизни поколения после Французской революции. Это введение израильской истории в рамки гегельянской философии истории, действующими лицами которой являются духи отдельных народов, рассматривает историю Израиля как историю народа, а не религиозной общины. Назначение Израиля национально и вписывается в панораму универсальной истории человечества, состоящего из отдельных народов. В мире, облекающемся в национальную форму, когда политическая революция XIX века сопровождается революцией интеллектуальной, открывающей историю как преемственность национальных историй, Крохмал отводит народу Израиля его место в этой цепи, включающей еврейский народ в общий исторический процесс и вместе с тем разрешающей загадку продолжения его существования далеко за пределами сроков существования прочих исторических народов, сошедших с мировой арены. Тем самым Крохмал дал один из первых — с еврейской точки зрения — ответов на вопрос об индивидуальности еврейства в мире наций и придал этому ответу универсальный характер.
Глава 3
Революция в понимании истории еврейского народа (Г. Грец)
Подъем каждого национального движения в Европе сопровождался или предварялся ростом нового, революционного сознания, формированием самосознания и представления о себе новой или обновленной нации. Открытие заново и прославление исторического прошлого составляло жизненно важный этап поисков национального Я в современном мире: так было у других народов, так было и у евреев.
Исторический труд Генриха Греца (1817–1891) явился ярким и наиболее впечатляющим выражением этого обновленного и изменившегося самосознания. В течение 1853–1876 годов вышли в свет 11 томов его книги «История евреев от древнейших времен до настоящего». Они внесли решающий вклад в формирование концепции, видящей в еврействе нацию, а в еврейской истории — национальную историю. Это была уже не догматическая, неизменная религиозная формация, как учил традиционный иудаизм, и не религиозная община, несущая исключительно нравственнодуховную миссию, как полагал иудаизм реформированный, — это была историческая нация, история которой непрерывно развертывается во времени и в пространстве, изменяясь под влиянием превратности судеб и меняющихся обстоятельств так же, как история всех прочих народов.
Традиция немецкой философии гегельянской школы слилась у Греца с традицией немецкой же историографии школы Ранке. Так же, как эти школы повлияли на историографию и национальное сознание большинства стран Центральной и Восточной Европы, их отпечаток заметен и на трудах Греца. Как и Крохмал, Грец почерпнул свою концепцию прогрессивного хода истории у Гегеля, и отсюда его взгляд на этапы еврейской истории как диалектические этапы растущего осознания своих духовных ценностей. У Ранке он почерпнул требование включения специфических исторических событий в рамки видимых закономерностей развития. Национальная историография превращается в новое исследование национального Я. И, как всякое историческое сочинение, труд Греца полемичен в своей основе.
В немалой мере это — парадокс, завещанный историографии традицией Ранке. Хотя именно Ранке пытался усовершенствовать метод, передающий исторические события тщательно и беспристрастно, sine ire et studia[5], проникающий в тайну того, что происходило в действительности (wie es eigentlich gewesen ist), все же, в конце концов, никто не возьмет на себя труд писать историю — будь она универсальной или национальной — как изложение отдельного события или цепи событий, если не стремится выдвинуть какой-либо тезис в общественном споре. Точно так же смыслом труда Греца было формирование современного еврейского национального сознания. То, что Крохмал старался исполнить на иврите эпохи Хаскалы, у писавшего по-немецки Греца превратилось в труд, доступный любому образованному еврею; его книга, переведенная на большинство языков Европы, которыми пользовались евреи, стала центром, вокруг которого кристаллизовалось еврейское национальное сознание. Когда на арену истории вышел политический сионизм Герцля, немало его современников уже были подготовлены к принятию тезиса о национальном характере еврейского бытия.