«Я убежден, что прежде всего следует отменить тот пункт устава Керен-Каемет, согласно которому его земли — национальная собственность и их нельзя продавать».
В своем классовом анализе Жаботинский также полагает, что не следует ставить на первое место сельскохозяйственное поселение или кооперативные усилия, и в статье «Лавочник» (1927) он выражает свою концепцию, гласящую, что в общественной структуре еврейского народа в основном не требуется перемен и не стоит пренебрегать традиционными еврейскими занятиями и заработками в диаспоре.
Таким образом вырисовывается систематическая и последовательная картина. Тактическая борьба Жаботинского в 30-е годы за цели сионизма, немедленное создание государства и государственных вооруженных сил сочеталась с ясной концепцией в отношении облика нации, государства и общественного строя, который будет господствовать в этом государстве, когда оно возникнет. Интересно отметить, как мы уже видели выше, что часть этих воззрений Жаботинского по вопросам государства и нации сложилась на протяжении десятилетий еще до начала его борьбы внутри сионистского движения, в сущности, еще в начале его студенческих лет в Италии, и выражала дух периода между двумя мировыми войнами с его национальными движениями в Европе — дух, который, таким образом, не миновал и сионизм. С этой точки зрения взгляды представителей Второй и Третьей алии были гораздо более «провинциальными», будучи оторванными — ввиду их происхождения из местечек Восточной Европы и раннего переезда в Эрец-Исраэль — от тех настроений в Европе, в которые Жаботинский проник столь глубоко. Среди всей гаммы взглядов и мнений еврейского национализма в мышлении Жаботинского имеются все составные части интегрального национализма, включая сосредоточенность на проблеме расы. Внесение эстетических переживаний в политику, также характерное для интегрального национализма на романтической почве, выражено Жаботинским в поэтической форме в эссе под названием «Введение в теорию хозяйства» (1938), где, казалось бы, меньше всего можно было ожидать выражения этой концепции.
В данном эссе Жаботинский стремится предложить альтернативу материалистическому анализу истории. Поскольку в юности Жаботинский находился под влиянием социализма, принципиальная борьба с социалистической концепцией занимает центральное место в его мировоззрении, как у ряда других мыслителей, начавших с социализма. Как утверждает Жаботинский в этой статье, материализм заблуждается, приписывая истории единственный движущий фактор — потребности, нехватку чего-либо. Есть иной фактор, который Жаботинский называет поочередно фактором «игры», или «развлечения», или же фактором «излишества». Разница ясна: «Фактор нехватки является защитным; фактор развлечения — атакующим, агрессивным, стремящимся расширить переживания, точнее — расширить господство». Далее Жаботинский утверждает:
«Всякое развлечение — в научном ли смысле, как у нас, или в обычном бытовом — это стремление к власти, к «царству». Проанализируйте любое удовлетворение человеческой воли: оно всегда выражается в «господстве». Это… инстинкт или импульс царствования»*.
Это стремление к могуществу Жаботинский обнаруживает в той же статье и в основе деятельности всех великих личностей в истории.
В связи с центральным положением национального существования в теоретической концепции Жаботинского особенно интересен его подход к позиции сионизма в арабском вопросе. И повторяем, нас инте-
* Агрессивный импульс господства — а не равенство — является поэтому и основой концепции Жаботинского относительно «панбасилси» («каждый человек — царь»). ресуют не тактические позиции, а принципиальный вопрос, и здесь перед Жаботинским неизбежно встает весьма сложная проблема.
С одной стороны, можно было бы полагать, что такой человек, как Жаботинский, видевший в национализме, в национальных особенностях, в национальном стремлении отделиться от других и в национальной гордости средоточие государственного и исторического развития, будет внимателен и к устремлениям арабско-палестинского национализма. Тот, кто не чуждался украинского национализма с его антисемитскими проявлениями, как мы видели выше, кого занимали, в интеллектуальном плане, сербы, хорваты и албанцы с их национальными правами, кто считал, что эстонские хоры свидетельствуют о силе национального чувства, бурлящего в эстонском народе, — от такого человека можно было ожидать, что, придя к анализу ближневосточной действительности, он попытается найти место и для арабского национализма — в Палестине и в соседних странах — в общей картине своего мировоззрения.