Грец выдвинул программу своей историографии в кратком эссе «Построение еврейской истории» («Die Konstruktion der jüdischen Geschichte»), опубликованном в 1846 году в еврейском научном журнале[6]. Здесь он изложил свою новаторскую концепцию еврейской истории и развил теоретические положения, легшие затем в основу исторического труда, которому он посвятил большую часть своей жизни. Это был также вызов школам, которым следовали образованные евреи его поколения в Германии. Сам же Грец, как и Крохмал, был родом из пограничных областей, где немецкая культура соприкасалась с польской. Познан-ское воеводство, где он родился, после наполеоновских войн отошло к Пруссии и было, подобно Галиции — родине Крохмала, — краем культурно-языкового и национального плюрализма.
Грец открывает свое эссе полемикой с некоторыми мыслителями еврейского Просвещения (Хаскалы) в Германии, которые пытались, каждый на свой лад, представить иудаизм как религию, характеризуемую определенными ценностями: религию Разума, религию Откровения и т. п. Согласно Грецу, все эти концепции верны, но не абсолютно, а в той мере, в какой они представляют моменты раскрытия еврейского начала в истории. Ибо еврейство можно постичь не посредством тех или иных текстов самих по себе, а исключительно в их связи с конкретным поведением евреев как людей из плоти и крови, в данные периоды. Еврейство — как и любое человеческое сообщество — можно постичь, лишь рассматривая весь комплекс его исторических проявлений, а не его отдельные аспекты, произвольно вырванные из цепи его перевоплощений. В соответствии со взглядами гегельянцев, Грец полагает, что еврейство действительно является носителем идеи, но идея эта — не просто абстракция или отвлеченное нравственное правило: ее можно понять только в ее исторических проявлениях. Тот, кто не видит еврейства в зеркале истории и ограничивается цитатами или библейскими стихами, — совершенно его не понимает. В этих исторических проявлениях идея находит свое вечно изменяющееся выражение, история же — снова согласно Грецу — «является не только отражением идеи, но и испытанием ее воплощения». Исторические формы — это ставшие конкретными моменты идеи, и поэтому историческое исследование — это ярко выраженное философское рассмотрение вопроса.
Согласно Грецу, можно показать, что иудаизму во всех его фазах развития присуща одна центральная идея — идея Единства; цель его сочинения — вылущить из среды изменчивого и преходящего в еврействе идейное зерно, являющееся его сутью.
В тезисе, где слышится отзвук атмосферы «бури и натиска» поколения романтиков, Грец утверждает, что началом иудаизма было отрицание и бунт — восстание против идолопоклонства. Язычество, согласно концепции Греца, — это культ природы, иудаизм же выступает в качестве чисто духовной религии; поэтому он является прогрессивным этапом исторического развития. Язычество видит в природе — в самом широком смысле самостоятельно действующую силу; и даже в наиболее утонченных его формах, в Греции, когда язычество преодолевает поклонение неживой природе и животному миру, «даже тогда языческий бог продолжает оставаться эманацией природы». Боги Олимпа, точно так же, как и люди, подвластны всемогущим законам природы и слепой богине рока — Тихе, распоряжающейся ими, как и людьми, не зная пределов своему владычеству. В подобных рамках отсутствует и нравственная свобода. Человеческая деятельность, как положительная, так и отрицательная, воспринимается как естественная необходимость, заранее утвержденная Роком. Нет морального выбора — существует лишь трагедия, характеризуемая не наградой и наказанием, а столкновением человека с Роком, перед которым он бессилен и от которого невозможно скрыться.
В иудаизме положение противоположное. Божественное и природное отделены одно от другого, и природа превращается в объект Божественной деятельности; более того, она сотворена Богом из ничего в процессе миротворения. Бог властвует надо всем, а не подвластен природе. Человек в своих поступках ответствен перед Богом; поэтому лишь с появлением иудаизма, с освобождением человека от власти материи появляется место для нравственной свободы: «Вот, сегодня Я даю тебе добро и зло».