Могут, однако, возразить — и справедливо, — что забота о государстве Израиль — не единственная из беспокоящих евреев за рубежом и побуждающих их к коллективным действиям; и тревога за евреев бывшего Советского Союза, например, порождает значительные коллективные усилия среди еврейства других стран рассеяния. В действительности здесь имеется существенная разница: тревога за евреев бывшего СССР — это в основном беспокойство о личной судьбе, индивидуальном благосостоянии и безопасности двух с лишним миллионов советских евреев; но тревога за судьбу государства Израиль не исчерпывается беспокойством о личной участи трех миллионов проживающих здесь евреев. Это — тревога за общую, коллективную судьбу государства Израиль как общества, как единого целого. Евреев стран рассеяния волнует не только то, что постигнет жителей государства Израиль, но и то, что случится с государством Израиль как единым целым. Евреев бывшего Советского Союза можно перевезти в другое место, и это будет спасением; но подобное действие в отношении государства Израиль было бы катастрофой, так как само существование государства обладает особой ценностью и смыслом.
Ибо это отличает государство Израиль от всех прочих еврейских коллективов: другие группировки являются сочетанием индивидуумов, не имеющим — в качестве коллектива — ценностного и нормативного значения как нечто целое, как самодовлеющее общество. А государство Израиль воспринимается не только как общность определенного числа живущих в нем евреев: его коллективное существование имеет ценностное и нормативное значение.
Таким образом, государство Израиль — это выражение единства еврейского народа. В качестве такового оно заменило традиционные религиозно-общинные рамки, объединявшие в прошлом еврейство в его коллективном существовании. Ныне, в результате процессов модернизации и секуляризации, оно (государство) превратилось в нормативное выражение, необходимое для сохранения коллективного бытия еврейского народа[51].
Превращение государства Израиль — как выражения сионистского движения в коллектив, выражающий общность всего еврейского народа, явилось далеко идущей революцией. Ведь сионизм был вначале движением меньшинства, и вплоть до 40-х годов это движение ни в коем случае нельзя было назвать центральным течением еврейской истории. Ортодоксальные и реформистские раввины, ассимилированные буржуа и революционеры-социалисты, бундовцы и евреи-коммунисты — все они видели в сионизме побочное явление еврейской жизни, и он действительно являлся таковым в начале пути как с точки зрения своего нормативного положения, так и количественно.
51
Не следует понимать это так, будто государство Израиль явилось заменой еврейской религии, но функционально оно играет сегодня сходную роль в существовании народа. Ясно, что для тех евреев, которые и ныне остаются религиозными в традиционном смысле, религия сохраняет глубокий коллективный смысл их бытия. Однако, поскольку не все евреи и даже не большая их часть отождествляют себя с религиозной традицией, религия превратилась лишь в один из частичных символов самоопределения. Только государство Израиль, а не религия (или любой иной фактор) способно в наши дни служить общим знаменателем, объединяющим всю совокупность разнородных факторов еврейского бытия.