Подобно своему предшественнику Гессу, но с большим размахом, заслужившим и более широкий отклик, Пинскер рассматривает еврейский вопрос не с точки зрения одних лишь ограниченных еврейских проблем, но связывает эти проблемы с фундаментальными процессами, охватившими европейское общество; исходя из принципов этого общества, он пытается найти решение еврейского вопроса.
Пинскер подвергает привычное понимание проблем эмансипации двоякой критике: прагматичной и принципиальной. Она прагматична в утверждении, что события 1881 года доказали: эмансипация сама по себе не является решением. Принципиальна, ибо поиски решения путем эмансипации как бы предполагают, что евреи являются пассивным объектом исторического развития: их надо освободить, им надо дать права, к ним следует относиться терпимо, как к равным, а историческим фактором, который сформирует это решение, являются другие народы; евреи же остаются бездеятельной, пассивной стороной. Согласно Пин-скеру, в мире, основанном на самоопределении, такое решение не соответствует общепринятым принципам действия. Поэтому он стремится, пользуясь лозунгом автоэмансипации, вновь превратить евреев в действенный, активный фактор истории, фактор, обладающий самосознанием и самостоятельной волей к историческому действию. Пребывание в изгнании (галут) означает пассивность, и невозможно добиться освобождения, полагаясь на милость других народов. Отсюда — лозунг книги: «Если я не за себя, то кто за меня?» и ее заключительная фраза: «Да поможет вам рука ваша, и да спасет вас Бог».
«Автоэмансипация» написана как манифест — это краткое, сжатое эссе, резкое и наступательное по стилю, порой лишенное глубины и понятийной дифференцированности, но производящее сильное впечатление. Этим она в немалой степени напоминает «Коммунистический манифест», где сочетается упрощенность и агрессивность, обобщенность и сила выражений; эти произведения сближает сходство кратких заключительных фраз и нежелание считаться с возможностью других решений, менее радикальных и, возможно (для того времени), более реалистичных. Эта чрезмерная упрощенность, ограничивающаяся эффектными лозунгами, таит в себе немалое очарование для масс, и в этом, без сомнения, сила и действенность сочинений Пинскера.
Как было сказано, толчком к написанию брошюры послужили погромы 1881 года, доказавшие автору, что каждый, кого волнует еврейский вопрос, не может более рассчитывать на «мессианское» решение, будь оно связано с традиционным Мессией или с надеждами либералов на грядущие дни, когда воцарится полная гармония в отношениях между людьми. Необходимо реалистическое, прагматическое решение; это решение должно быть основано на аксиоме, что евреи — это нация, и поэтому не может строиться на ассимиляции среди прочих народов.
Однако положение евреев как нации характеризуется уродливой аномалией, нарушающей систему отношений между евреями и другими народами: это — отсутствие суверенитета. С одной стороны, другие народы относятся к проживающим среди них евреям как к представителям чужого народа, но, с другой стороны, не предоставляют им прав, полагающихся отдельному народу. Евреи — это нация, не обладающая, однако, существенными атрибутами нации и потому стоящая где-то на грани между реальностью и фантазией, — факт, способный привести в замешательство иные народы:
«У него (еврейского народа) нет самостоятельной жизни, которую нельзя себе представить без единого языка и общих обычаев, без объединения в одном, общем месте. У еврейского народа нет родины, хотя он является сыном многих земель; у него нет средоточия, центра тяжести, нет собственного правительства, нет представительного учреждения. Он — повсюду. Но лишен места, принадлежащего ему. Народы никогда не имеют дела с еврейской нацией — всегда лишь с евреями, и не более того".
Эмансипация представляла собой попытку предложить еврейскому народу индивидуалистическое решение — каждому по мере его возможностей и способностей. Она не предлагала коллективного решения проблем нации; поэтому идея эмансипации не заслужила уважения со стороны других народов. Поскольку еврейская нация не обладала существенными внешними проявлениями нации, она воспринималась как ходячий фантом, внушающее страх привидение.
Подобные психологические формулировки (проистекающие, без сомнения, из занятий Пинскера медициной), пользуясь которыми он стремится дать клиническое объяснение антисемитизма, являются, пожалуй, наиболее слабым местом в его сочинении. Ведь в конечном итоге Пинскер прячется за введенным им новым словом «юдофобия» (страх перед евреями), призванным объяснить сложное явление, но в конце концов приводящим автора к замкнутому кругу: другие народы боятся евреев, так как испытывают перед ними страх. Объяснению Пинскера не хватает реально-исторического аспекта, с помощью которого можно было бы попытаться объяснить преемственность неприязни к евреям, а также ее меняющиеся мотивы, превращающие ее из абстрактного понятия в конкретную общественную силу в определенной исторической обстановке. Лишь таким путем возможно объяснить, почему антисемитские вспышки происходят именно в те, а не иные периоды, почему в них наблюдаются «приливы» и «отливы», отчего не во всех обществах антисемитизм достигает одинаковой силы и т. п.