Гл. LXXXIII.
Мы провели ночь у этого маленького царька и на следующий день отправились в другую часть Славии, где мы были приняты одним человеком по имени, кажется, Тессемар, к которому мы и прибыли. По дороге к нему мы прошли через лес, единственный в этой местности, которая представляет собой не что иное, как совершенно открытую равнину. Среди этих старинных деревьев мы отыскали дубы, посвященные Провену, богу этой земли. Их территория была окружена деревянной оградой, сделанной с особой тщательностью; вход туда возможен через двое ворот. Это место было весьма почитаемо в окрестностях, и культ его был гораздо более торжественным, чем культ пенатов и идолов, которыми изобилует каждое поселение. Он имеет своего великого жреца, свои праздники и свои жертвоприношения. Царек, великий жрец и весь народ собираются здесь для проведения праздников плодородия и судебных разбирательств. Вход на священную территорию запрещен всем, кроме жрецов и тех, кто хочет принести жертву, а также еще и для тех, чья жизнь подвергается опасности и кто здесь всегда находит надежное убежище, ибо славяне настолько чтят свои святилища, что не допускают вблизи от них осквернения кровопролитием даже в отношении врагов. Они также не переносят брани около святилища. Брань у них считается столь же достойной порицания, как и клятвопреступление. Они считают, что как одно, так и другое навлекают гнев богов. Славяне имеют много форм идолопоклонничества, и они различаются по обрядам суеверий. Одни в своих святилищах имеют подобия фантастических форм, как идол плюненов, называемый Подага. Другие боги, которые, как считается, живут в лесах, вовсе не имеют изображений, передающих их форму. Третьи, наоборот, представлены с двумя, тремя и более головами. Но наряду с обилием божеств, которых они считают покровителями их полей и их лесов и даже приписывают власть распределения горя и радости, по их верованиям, тем не менее существует один бог на небесах, который повелевает всеми другими и который занимается лишь небесными вещами. Они говорят, что прочие боги принадлежат к его роду, и среди них одни главнее других, что зависит от их близости к верховному богу, который препоручает им различные функции.
Итак, мы прибыли в этот оскверняющий лес, и наш епископ призвал нас его уничтожить. Сам он спешился, сбил запор ворот и вошел на проклятую территорию. Мы повалили ограду, свалили ее под священными дубами и развели костер, не без опасения быть атакованными язычниками. Но промыслом Божиим мы были спасены.
Затем мы пришли к нашему хозяину Тессемару, который принял нас с большой пышностью, но славянские обычаи не могли показаться нам приятными, ибо мы видели оковы и мучения, которым подвергали христиан, захваченных в Дании. Мы видели там служителей Господа Бога, томящихся в длительном плену, и епископ не мог им ничем помочь.
На следующий день в воскресенье весь народ собрался в Любеке. Епископ направился туда и убеждал народ отречься от идолов, поклониться Богу, что на небесах, принять благодать крещения и отказаться от своих злых дел, то есть от разбоев и убийств. В то время пока он говорил, Прибыслав сказал: «О, уважаемый понтифик! Ваши слова — это слова Бога, направленные на наше спасение. Но как мы сможем пойти по тому пути, который Вы нам указали, когда мы отягощены такими бедами? Если Вы хотите узнать о наших печалях, терпеливо выслушайте то, что я Вам сейчас скажу. Народ, который Вы видите, это Ваш народ, и именно Вам мы должны открыть наши нужды, и сочувствие в отношении нас составляет часть Ваших прав. Но наши князья жестоко обращаются с нами, мы платим непомерные подати, мы изнываем от тяжелого рабства так, что смерть кажется нам предпочтительнее жизни. Мы, живущие в этом маленьком уголке земли, мы платим 1000 марок герцогу, несколько сотен графу, и это еще не все. Нас душат налогами до истощения повседневно. Как мы будем заниматься этой новой религией, как будем строить церкви, как примем крещение мы, которых понуждают бежать со своей родины. Но куда нам бежать? Если мы перейдем Травену, то нас ждут такие же бедствия. Если мы пойдем на реку Панис — то же самое! Нам, таким образом, остается покинуть землю, скрыться в море и жить в морской пучине. И будет ли это наша вина, если, изгнанные с нашей родины, мы будем мутить море и если мы заставим заплатить за наше путешествие датчан и других мореходов? Эта вина падет не на нас, а на наших князей, которые довели нас до причинения зла».