У тех, кто в раннем детстве вел себя как «мятежник», в межличностных отношениях все было с точностью до наоборот. Оказалось, что восемнадцать лет спустя они стали еще своенравнее. Самое, возможно, яркое проявление их нрава заключалось в том, что они состояли в крайне противоречивых отношениях с самыми разными людьми (и с друзьями, и со знакомыми, и с родственниками, и с возлюбленными, и с коллегами). Вот один из примеров: их увольняли чаще, чем остальных участников исследования – и это к двадцати одному году! Вне всяких сомнений, это как-то связано с тем, что именно у «мятежников» наблюдается наибольшая склонность к нарушению порядка. Кроме того, «мятежники» чаще других подвергались травле, а осведомители зачастую называли их ненадежными.
Если подводить итоги, то обнаружится, что темперамент, который проявляется у человека в раннем возрасте, связан не только с личностными чертами, которые развиваются в нем к восемнадцати, но и с межличностными отношениями в возрасте двадцати одного года, причем на этом, несомненно, сказываются те механизмы (выражение, отклик, соответствие выбранной модели), которые мы рассматривали выше. Особенно эта взаимосвязь заметна у тех участников исследования, которых мы двумя десятилетиями ранее нарекли «мятежниками» и «беглецами». Такие выводы заставили нас задуматься: что, если с проявляющимся в раннем возрасте темпераментом связана весьма определенная пагубная зависимость?
Обнаружив, что по меньшей мере некоторые из тех взрослых, с которыми мы виделись, когда им было восемнадцать лет и двадцать один год, своим поведением очень сильно напоминали себя в трехлетнем возрасте, мы решили посмотреть, сохранятся ли те же различия между участниками еще через десять лет. В этом и заключалась четвертая, завершающая часть нашего путешествия в поисках ответа на вопрос о том, как детский темперамент влияет на будущую жизнь. Поскольку нам хотелось изучить поведенческие проявления, которые причиняют неудобства не только самим участникам, но и их близким, мы решили выбрать своей целью зависимость от азартных игр. Мы обратились к этой зависимости, когда участникам данидинского исследования было по тридцать два года – они подбирались к этапу зрелости.
Историки уверены, что зависимость от азартных игр буквально вездесуща – что в пространственном, что во временно́м отношении. Однако несмотря на то, что склонность к азартным играм существовала всегда и везде, лишь у немногих желание поиграть превращается в зависимость. Поскольку в том или ином виде азартные игры предпочитают многие (кто-то раз в неделю играет в покер, кто-то ставит деньги на спорт, кто-то ездит в Лас-Вегас) и лишь у небольшой части людей развивается настоящее расстройство, у нас была весомая причина подозревать, что между людьми, которые знают и не знают меры в азартных мероприятиях, есть ощутимая разница. Поскольку излишнюю увлеченность азартными играми исследователи уже успели связать с личностными качествами (к которым мы как раз обращались тогда, когда участникам данидинского исследования было по восемнадцать), нам показалось естественным, что существует связь между склонностью к азартным играм и темпераментом. По правде говоря, мы вполне решительно предположили, что взрослые, которые в трехлетнем возрасте вели себя своенравно (то есть «мятежники»), через три десятилетия будут сильнее остальных склонны к лудомании[9].
В первой главе мы уже поясняли, что данидинское исследование позволило нам получить наиболее точное представление о том, какие черты бывают присущи будущим лудоманам – в этом преимущество исследований, в ходе которых за людьми наблюдают с течением лет. Поэтому мы не просили взрослых участников с зависимостью от азартных игр вспоминать события прошлого и особенности своего развития. Мы и без того с детства наблюдали за жизнью участников, поэтому нам лишь оставалось отметить, у кого из них развилась пагубная зависимость. Преимущество проспективного подхода, благодаря которому мы смогли выявить предпосылки зависимости от азартных игр, становится очевидным, если вспомнить основной недостаток ретроспективного подхода, озвученный нами в первой главе: в ретроспективном исследовании обычно не учитываются взрослые люди, которые росли и воспитывались почти в тех же условиях, что и лудоманы, однако сами при этом не склонились к пагубной привычке. В ходе исследования с оглядкой на прошлое авторы могут опросить множество лудоманов, услышать, что большинство из них бросили школу, и заключить: если человек бросает школу, он наверняка станет зависимым от азартных игр. А в ходе исследования, протекающего по мере взросления участников, можно сравнить жизни всех, кто когда-либо бросал школу, и обнаружить, что почти ни у кого из них нет лудомании, поскольку зависимость и нежелание учиться никак не связаны между собой.