Тематика актерских представлений с незапамятных времен была самой разнообразной. До уровня древних площадных действ нынешняя сексуальная революция просто еще не докатилась – лично держал в руках куклу двухтысячелетней давности из античного города Танаиса, самая заметная деталь тела которой двигалась по желанию кукловода и своими размерами повергла бы в ужас даже Чиччолину. В XIX веке нравы были строже, и актрисы просто отказывались играть Софью в «Горе от ума». «Я порядочная женщина и в порнографических сценах не играю! Как это можно, ночью беседовать с Молчалиным, он же ей даже еще не муж!» – заявляли они.
А вот персонажи итальянской комедии дель арте тоже рисковали жизнью в угоду зрителям, но на другом фронте. Обычным делом считалось публичное состязание между первым и вторым Дзанни прямо на сцене в чудовищном обжорстве. Публика хохотала до полусмерти, а актеры, бывало, объедались до самой настоящей смерти. Прямо на сцене умирали, как Мольер. Собственно, в дешевых западных комедиях достаточно часто можно встретить что-нибудь подобное, но благодаря технике комбинированных съемок для жизни это не так опасно. Может быть, отсюда шло любимое состязание Евгения Весника и Михаила Яншина – сесть за ресторанный столик и есть наперегонки, пока сил хватает, а платить будет тот, кто съест меньше.
Где еда, там и питье. Знаменитый актер-импровизатор Бьянконелли как-то вышел на сцену с бутылкой в руке и начал смешить публику, как умел. Публике не понравилось, начались свистки. Взбешенный Бьянконелли швырнул бутылку в угол, заорал: «Это ты во всем виновата!» – и кинулся за кулисы, даже не зная, что подарил миру новое слово. Бутылка по-итальянски – «фиаско».
Впрочем, выпить актеры любили всегда. Все мы помним знаменитую реплику из «Без вины виноватые» Островского: «Мы – актеры, и наше место в буфете!» Когда Борис Ливанов садился выпить с каким-нибудь актером, он говорил: «Ты гений, ты великий артист, каждая твоя роль – это открытие, тебя недооценивают, твои заслуги навсегда останутся в истории». Потом он наливал снова и требовал у собутыльника: «А теперь говори мне то же самое». А в трезвом виде он никогда не заходил в художественную часть МХАТа. Когда заведующий художественной частью спросил, почему же его так игнорируют, Ливанов объяснил причину своей неявки математически точно: «Как же может художественное целое войти в художественную часть?» Кстати, он неплохо рисовал, и знаменитые Кукрыниксы даже приглашали его к ним присоединиться. Но Ливанов отказался – по его словам, чтоб не стать членом творческого коллектива «Кукрыниксы ли?».
Среди актеров-остряков Ливанов отнюдь не одинок. Еще премьер драмы середины позапрошлого века Каратыгин славился своим остроумием. Сохранилась его мини-рецензия на некую посредственную драму: «Первое действие – на селе, второе – в городе, а все остальное – ни к селу, ни к городу!» Дошло до нас и его описание похорон известного картежника: «Сначала в кортеже ехали казаки с пиками, потом музыканты с бубнами, потом духовенство с крестами, а потому уже сам покойник с червями».
А в наше время и шуточки актерские были поострей – как у артистов Штрауха и Геловани, ехавших на правительственный концерт в Кремль. У ворот Спасской башни Геловани в гриме Сталина выглянул и спросил, пропустят ли его. Часовой сказал: «Конечно», и даже документов не спросил. Тогда из машины высунулся Штраух в гриме Ленина и спросил: «А меня?» Часовой упал в обморок. Кто его не поймет?
Однако даже в те времена актеров уважали. Сталин, например, на вопрос: «Когда же кончится война?» – отвечал: «Откуда мне знать? Левитан всем скажет». Рисовать, кстати, Левитан не умел совершенно – я имею в виду актера. Но известный шутник композитор Богословский уговорил его нарисовать домик (ну, как дети рисуют – квадрат, на нем два прямоугольника, а наверху треугольник) и выигрывал на пари большие деньги, заявляя, что это рисунок Левитана, чему, конечно, никто не верил.
Но и актером быть нелегко. Это, правда, еще и от театра зависит, даже если он и не анатомический. И от роли – после появления «Семнадцати мгновений весны» читавшего в нем закадровый текст Ефима Захаровича Копеляна друзья упорно стали называть Ефимом Закадровичем. А Пирс Броснан, сыграв в фильме «Золотой глаз» роль Джеймса Бонда, потребовал поменять ему номер телефона – чтоб новый номер заканчивался на 007. Явно психику перегрузил… Да уж профессия такая. Актриса Пэт Кумбс поставила в ней рекорд, попавший даже в Книгу Гиннесса, – 28 дублей при съемке рекламного ролика. Бедняжка каждый раз, доходя до текста, забывала, что рекламирует.