- Кстати, ты не мог вы выкинуть к черту свою паранджу?
- Что выкинуть?
- Ну вот эту тряпочку, которая так деликатно прикрывает твой развратный, судя по всему, и крайне непристойный рот.
Вайю немного замялся, но спустя несколько секунд спокойно снял повязку, и все же немного покраснел при этом.
- Я тебе скажу, хотя ты мне наверное не поверишь, продолжил он, - если бы ты сделала что-то подобное у нас, тебя бы не просто убили. В лучшем случае – это если бы тебе повезло – тебя бы немедленно арестовали и до суда обращались бы с тобой так, что вряд ли ты бы дожила до этого самого суда. А если бы повезло дожить до суда – ну если, например, властям вздумалось бы устроить показательный процесс против педофилов, ну тогда ты получила бы лет двадцать тюремного заключения, но и в этом случае вряд ли прожила бы хотя бы год – в тюрьмах у нас с педофилами расправляются безжалостно, ведь педофилы - это отребье, нелюди.
Пока он говорил, смешливое настроение Торы улетучилось. До нее стало доходить, что все, что он говорит – не фантастика, не глупая выдумка, а страшная правда, в которой этому самому человеку пришлось жить.
- Я не могу себе представить, я не понимаю, - пробормотала Тора.
- Ничего, я, кажется, уже знаю, как тебе рассказать это так, что тебе будет понятнее, - с довольным видом произнес Вайу. – Значит, когда ты увидела, что я трахаю себя в попу, ты была смущена?
- Ну… да. У нас нет запретов на секс, мы можем трахаться, тискаться, лизаться, делать все что захотим когда угодно и где угодно, среди толпы людей, на улице, в транспорте – ну где угодно. Я могу подойти к незнакомому мне парню посреди улицы и предложить ему дать мне пососать. Или ко мне может в любом месте подойти любой человек и спросить – не против ли я, если он полижет мне ножки или потрахает в попку. А я, кстати, ОЧЕНЬ люблю трахаться в попку… - Тора посмотрела в глаза Вайу, но спохватилась, что для него эта фраза звучит примерно как для нее бы прозвучало «я люблю бутер с семгой», и слегка разочарованная тем, что не смогла его смутить, продолжала - Я могу согласиться или отказаться, или предложить какой-то свой вариант… конечно, так не было всегда, и…
- А если я посреди улицы дам пососать свой член маленькой девочке?! – что будет, - вкрадчиво спросил Вайу?
Тора ответила не сразу.
- Да… я понимаю. Сейчас – ничего не было бы из того, что ты имеешь в виду. Детский секс для нас так естественен, как секс между взрослыми. Если ребенок хочет сосать или давать в попку или письку или вообще если он чего угодно хочет в сексе – он, как и взрослый, может заниматься этим свободно где хочет и когда хочет. Но до Революции, в старые времена – еще несколько сот лет назад – с тобой бы сделали в точности то же самое, что у вас бы сделали со мной за совместное поедание бутерброда с ребенком.
- Значит – аналогия получается полной, - подытожил Вайу, - значит мы сможем понимать друг друга, оглядываясь на понятный нам опыт.
- Но вот что меня удивило…, перебила его Тора – это моя неискренность. Я считаю себя сексуально свободной, но оказывается это не так! Оказывается – те остатки древних концепций еще живут во мне! Я бы не смогла вот так как ты начать показывать свою дырочку в попе при всех, вот так деловито драчить… мне трудно выразить пока, трудно выделить… вот например эпитет, который активно подпитывал негативное отношение к тебе – «деловито». Ты трахал себя в попу так, как я обозвала словом «деловито» - то есть ты не пытался заигрывать со мной, не привлекал моего внимания и не ускользал от него – не делал ничего нарочитого, ты просто занимался собой, получал удовольствие, и когда ты раздвинул пальцами свою дырочку и пытался продемонстрировать – что вы называете мышкой, а что кошкой:), у меня возникло еще и отвращение.
- О – я могу это понять! – рассмеялся Вайу. Когда ты жевала свой бутер и приоткрывала свой рот, ничем не прикрытый, да еще с такими звуками…
- Для тебя это было так же, как для меня заглядывать в попу незнакомому парню!
- Наверное:)
Оба рассмеялись.
- Но я, вообще-то, тоже считал себя значительно более свободным от предубеждений, связанных с процессом еды, с видом обнаженного рта, зубов и языка, чем оказалось на самом деле. Мы – в нашей компании, едим нередко друг при друге, но ты с таким…
- Деловым!
- … ага:) видом жевала, демонстрируя самые…
- Отвратительные и непристойные!
- … да:) части своего тела…
- Офигеть можно. – Тора покачала головой. – Я никак не могу до сих пор вместить в свою голову, что такой естественный процесс, как поедание.
- А секс – неестественный процесс? – перебил Вайу.
- Естественный, но…
- Но поглощение еды - все же более естественный, да?
- … получается, что так… - Тора задумалась. – Да, даже в такой моей фразе выглядывает предубеждение против секса. У меня получается так, что считать неприличным секс – это варварство и кретинизм, но считать неприличным процесс еды – это просто ну вообще ни в какие ворота не лезет. И отсюда очевидно следует, что секс я все-таки выделяю из всех других процессов, раз считаю, что неприличность секса – менее вопиющий маразм, чем неприличность еды. Значит – концепция неприличности секса все еще живет во мне? Невероятно. Ну со мной еще можно объяснить – я родилась в отсталой семье, в которой сохранялись многие пережитки, но ведь я НИКОГО не видела, кто бы с такой же стопроцентной непосредственностью занимался сексом и демонстрировал свои члены-попки-письки, с какой он жует бутерброд… значит – эта зараза еще живет во всех.
- Это не удивительно, - Вайу прошелся по крыше туда-сюда, с каким-то омерзением зафигачил ногой по валяющейся тряпке, которая раньше закрывала его рот, так что та улетела куда-то вниз. Потом с остервенением содрал свои наколенники и послал их туда же.
- Лучше в мусорное ведро…ну да ладно, - тихо прокомментировала Тора. – А что, колени – это тоже неприлично?
- Не так как рот, конечно, но тоже. У вас только член и письку нельзя было раньше показывать, или были еще…
- Точно! Были, - Тора стукнула кулаком по настилу крыши, - грудь, особенно соски.
Вайу только изумленно покачал головой.
- Я читала – если женщина на пляже одевала тряпочку, самую миниатюрную, но такую, чтобы соски были прикрыты – это считалось приемлемым. Провокационным, конечно, но в целом приемлемым. Но если у девушки вся грудь будет прикрыта, а соски – торчать на виду, ей надают по ушам так, что мало не покажется, особенно пользовалась успехом фраза «здесь же дети!».
- Клево!:) Вайу качал головой и улыбался. – Дичь! Разве те же самые дети не видят соски у своей матери, когда сосут грудь? Почему соски то неприличны? Ну член у отца они не сосут, я так понимаю, да?
- Сейчас сосут у кого хотят и сколько хотят, но раньше… если обнаруживалось, что отец дал пососать своей дочке или сыну свой член, то я просто уж и не знаю – с чем это сравнить – такого человека уже нелюдем или выродком не назовут – это людям того времени показалось бы слишком мягким…
- Соски! – никак не мог успокоиться Вайу.
- Зубы! – смеясь крикнула Тора.
- Но убивают по-настоящему. – Посерьезнел Вайу. Сейчас это кажется смешно, но у нас там – прямо сейчас – убивают.
Вид у него стал уже не серьезным, а суровым, и вдруг по спине Торы пробежал холодок – то, чем оперирует она – лишь история – ужасная, кровавая, мучительная, но все же история. Для профессиональных дайверов эта история – тоже реальность, но все равно реальность отдаленная, не совсем реальная. Можно прочесть про пытки «ведьм» в книге, и это ужасает. Можно посмотреть то же самое в кино – и впечатления станут угрожающе реальны, а можно стать дайвером и пережить все это в точности так же, как это переживалось бы, если бы происходило прямо сейчас, но и тут есть существенная дистанция от настоящей реальности – это «если бы» конечно смягчает эффект, как и понимание того, что мы можем наблюдать, но ничего не можем изменить, что все уже прошло, свершилось. А тут – тут совсем другое. Где-то там (а Тора уже понимала, что речь идет конечно не о Нижних Территориях), все это происходит прямо в данную секунду – прямо сейчас какого-то педофила казнят за то, что он вместе со своей дочкой позавтракал, не прикрывая ртов. Кто-то подвергается пыткам и издевательствам сокамерников за то, что объяснял соседскому мальчику, что рот – это не неприлично, что еда ведь вкусная, и можно наслаждаться вкусом еды не только закрывшись в специально предназначенной для этого камере, но и открыто, не стесняясь друг друга, что удовольствие от еды – это самое обычное, вполне законное и естественное удовольствие. За совращение малолетних прямо сейчас в тюрьмах сидит куча людей.