Гримо де ла Реньер пишет, что свинья — «энциклопедическое животное», и это правда в том смысле, что в пищу идут все ее части и существует множество способов их приготовления. Вспомним, однако, что писал по этому поводу великий Огюст Эскофье[40]: «Не будь у свиной ветчины такого прекрасного вкуса, свиное мясо никогда бы не смогло занять столь важного места в высокой кухне», — а ведь это влияет и на повышение цены продукта, и, следовательно, на увеличение прибыли от него. То, что занимало место на столе самого Эскофье, безусловно, достойно и любого другого стола.
Изделия из засоленного мяса сразу стали лакомством для городского населения Европы и источником дохода для животноводов. Уже в Новое время Модена, Парма, а затем и Фриули постепенно делаются «столицами ветчины»; Пьемонт остается верен производству колбасы, да и другие регионы не отставали в колбасно-ветчинном производстве, особенно те, которые могли рассчитывать на спрос больших городов вроде Неаполя (где потребляли продукты из таких областей, как Калабрия, Кампания и Абруццо). Спрос на хамон серрано (jamon serrano) в Севилье и других крупных городах Испании побуждал животноводов постоянно совершенствовать свою продукцию и увеличивать производство. Благодаря высокому спросу на рынок до сих пор выводятся новые разновидности, например, патанегры (patanegra). В окрестностях Парижа также производилась ветчина и другие колбасные изделия, которые неизменно пользовались спросом у горожан, в особенности потому, что производились они в тех местах, откуда сами они были родом, а значит, эта еда была им уже знакома. Когда Франция стала централизованным государством, в Париж начали стекаться люди из всех французских областей, и богатые и бедные, и все они были убеждены в том, что еда и вино из их области — самые лучшие. Тем самым в Новое время Париж оказался своеобразным «местом встречи» продуктов из всех французских провинций, каковым остается и по сей день.
Таким образом, нет ничего удивительного в том, что в эпоху Нового времени большие города, хотя и были перенаселены и часто находились на грани голода, внесли благодаря постоянно растущему спросу большой вклад в трансформацию культуры питания и в распространение новых гастрономических привычек.
Овощи и фрукты
Продавец фруктов. Гравюра из книги «Странствующие торговцы». Болонья, 1660
Считается (необоснованно и глубоко ошибочно), что плоды огорода в Средиземноморье были принадлежностью «кухни бедняков», входили исключительно в рацион «мужиков», то есть земледельцев. Об этом говорит Джулио Чезаре Кроче в «Хитроумных проделках Бертольдо», цитируемых Массимо Монтанари в книге «Пир», средневековых новеллах, многих других произведениях. Подобное представление присуще было городскому жителю, а в особенности придворному. Уклад жизни крестьян, их язык, их «дикие повадки» противопоставлялись городским манерам, городскому языку, городскому укладу. Впрочем, не всегда. Высмеивание крестьян или, напротив, их идеализация в литературе определялись политической ситуацией: сравним «Буколики»[41], призванные возвеличить образ «благочестивого земледельца», усердно трудящегося в поле, и средневековую сатиру, скажем, Матадзоне да Калиньяно, созданную в период, когда в деревенских жителях видели лишь ресурс для увеличения городского населения. Можно вспомнить в этой связи и Аркадию, сказочный край счастливых пастухов, и мучительные дебаты современных интеллектуалов.
40
Жорж Огюст Эскофье (1846-1935) — знаменитый французский кулинар, критик, автор множества кулинарных книг, новатор французской кухни.
41
Неточность автора: «Буколики» римского поэта Вергилия (70-19 гг. до н.э.) посвящены пастушеской жизни, о «благочестивых земледельцах» говорится в другом произведении Вергилия — «Георгиках».