Прайам сидел неподвижно — не в страхе, а с отчаянной осторожностью, даже высокомерием, как кошка на дереве.
— Что за гнусный намек!..
— Мак, заткнитесь, — тихо предупредил Китc с таким выражением, что сын Делии закрыл рот на замок.
— Я, — продолжал Эллери, — только что упомянул о чувстве юмора Адама. Интересно, понятно ли вам, мистер Прайам, к чему ведет шутка?
— К чему? — пробормотал Прайам.
— Все предупреждения имеют не одну, а две общие черты. Каждым служит не просто животное, а мертвое животное.
Голова Прайама дернулась.
— Первым предупреждением была мертвая минога. Вторым — мертвая рыба. Третьим — мертвые лягушки и жабы. Дальше мертвый аллигатор. Затем немножко символики — книга под названием «Птицы» изрезана и сожжена, ибо лишь так ее можно «убить». Даже последнее предупреждение, никчемные акции — «собаки и кошки», — означает смерть… Что может быть мертвей акций лопнувших компаний? Настоящий шутник этот Адам.
Вверх по эволюционной лестнице, от низшего отряда позвоночных, медузы, до одного из высших — кошек и собак. И каждый представитель каждого вида фактически или символически мертв.
Однако, мистер Прайам, — Эллери подался вперед, — дело не кончено. Адам взбирался по дарвинской лестнице не затем, чтоб останавливаться на предпоследней ступени. Еще должен последовать образец с верхней ступени — высшее существо класса млекопитающих.
Последний представитель определенно предстанет — мертвый, судя по предыдущим. Чарльз Лайелл Адам собирается продемонстрировать мертвого человека, и в его дарвинской шутке не будет особого смысла, если мертвецом не станет Роджер Прайам.
Последний не дрогнул и не шевельнулся.
— Обсудив дело, — отрывисто объявил лейтенант Китc, — мы нашли единственный выход. Вас, Прайам, скоро должны убить — завтра, сегодня, может быть, через час. Мне и закону вы нужны живым. Адам по возможности тоже. С этой минуты вас будут охранять днем и ночью. Один охранник в комнате, другой на террасе, двое на участке…
— Я преступник? Где доказательства? — Роджер Прайам выпятил грудь, ткнул в лейтенанта пальцем-дубинкой. — Ни в чем не признаюсь, ничего не докажете, не прошу и не приму охраны, понятно?
— Чего боитесь? — усмехнулся детектив. — Что мы возьмем Адама?
— Я всегда сам боролся с врагами, видит бог, одолею и этого.
— В инвалидном кресле?
— В инвалидном кресле! Теперь проваливайте из моего дома… и держитесь подальше!
Глава 15
Они держались подальше. Любой сторонний наблюдатель сказал бы, что с Роджером Прайамом и с его проблемой покончено. Лейтенант Китc занимался своими повседневными делами, Эллери своими — смотрел на пустой лист бумаги в молчавшей пишущей машинке, ужинал по вечерам в одиночестве, навострив уши, горбился над телефоном. Днем редко выходил из коттеджа, по вечерам никогда. Потребление сигарет, трубочного табака, кофе и спиртного стало второй темой нескончаемых монологов миссис Уильямс, которая чередовала пророчества о внезапном конце света с предсказаниями о поджидающей Эллери язве желудка.
Иногда звонили и лично заглядывали Лорел, Кроув Макгоуэн, Альфред Уоллес, Кольер, даже Делия Прайам — по собственной инициативе или по приглашению. Но все клали трубку или уходили озабоченными, встревоженными, задумчивыми не менее самого Эллери. Если он и облегчал с кем-то душу или наоборот, ничего из этого не выходило.
Закуривал очередную сигарету, грыз очередную трубку, проглатывал очередную чашку горячего кофе, опрокидывал очередной хайбол, слушая обращенные к кухонному потолку стенания миссис Уильямс.
Сырой ночью в начале четвертой недели июля вскоре после полуночи раздался долгожданный звонок.
Эллери выслушал, сказал несколько слов, дал отбой, набрал домашний номер Китса.
Лейтенант ответил на первый гудок.
— Квин?
— Да. Гоните во весь дух.
Эллери мигом бросил трубку и побежал к машине. «Кайзер» уже неделю каждый вечер стоял у парадных дверей.
Автомобиль тормознул на дороге у почтового ящика Прайама рядом с машиной Китса. Эллери пошел к дому сбоку вдоль травяного бордюра, не включая фонарь. В тени террасы кто-то тронул его за плечо.
— Скорей, — шепнул Китc прямо в ухо.
В доме было темно, только в выходившей на террасу комнате Роджера слабо горел ночник. Застекленная дверь открыта, терраса погружена во тьму.
Они присели, всматриваясь сквозь внутренние жалюзи.
Прайам неподвижно лежал на спине в разложенном на ночь инвалидном кресле, борода по косой вздымалась к потолку.
Прошло несколько минут.
Потом раздался чуть слышный металлический звук.
Ночник горел в деревянной обшивке у двери в холл. Хорошо было видно, как повернулась круглая дверная ручка, створка приоткрылась, скрипнула, замерла…
Прайам не шевельнулся.
Дверь быстро распахнулась, загородила ночник, лишив комнату даже слабого света. С террасы виднелось только бесформенное пятно, более темное, чем темнота в комнате, целенаправленно продвигавшееся из дверного проема к креслу-кровати. Выдвинулось какое-то щупальце, попав в край светового пятна. Наблюдатели опознали револьвер.
Темное пятно остановилось у кресла.
Револьвер чуть поднялся.
Китc шевельнулся — скорей мышечный спазм, чем движение, — но Эллери схватил его за локоть.
Лейтенант замер.
В тот же миг все кругом бешено взорвалось, завертелось.
Взметнулась рука Прайама, могучие пальцы пастью рептилии перехватили запястье с оружием, искалеченная туша с ревом приподнялась, завязалась сумбурная схватка каких-то десятиногих моллюсков, сцепившихся на дне моря.
Последовал громкий выстрел, тяжелый удар, тишина.
Щелкнув выключателем, Эллери увидел Китса на коленях у лежавшего на полу тела, которое почти уютно свернулось в клубок, согнув одну руку и вытянув другую. У пальцев вытянутой руки лежал револьвер.
— Прямо в грудь, — пробормотал лейтенант.
Роджер Прайам смотрел на них горящими глазами.
— Адам пришел убить меня, — прохрипел он. — Чего вы тут делаете? Я же говорил, сам справлюсь! — Рассмеялся сквозь зубы, затрясся, прищурился на лежавшую фигуру, протер глаза дрожавшей рукой. — Кто это? Дайте взглянуть.
— Альфред.
— Альфред?!
Китc поднялся, обошел инвалидное кресло, выдвинул полочку с телефоном, набрал номер.
— Альфред и есть Адам? — тупо, глупо переспрашивал Прайам, вдруг дрогнув, оглянувшись на Эллери, который сдернул с кресла-кровати верхнее покрывало и набросил на труп на полу. — Он… мертв? — пробормотал Прайам, еле ворочая языком.
— Управление? — говорил в трубку лейтенант. — Китc из голливудского отделения, докладываю об убийстве. Дело Хилла-Прайама. Роджер Прайам только что застрелил насмерть Альфреда Уоллеса, своего секретаря, камердинера, кого хотите. Именно. В сердце. Я сам был свидетелем, видел с террасы…