К тому времени у меня уже выработался комплекс неполноценности, все неудачи, всякое недружелюбное ко мне отношение я научился объяснять своей хромотой. Я и сказал: не нравлюсь, потому что хромаю.
— Угадал! — Она повертела пальцем возле виска и сделала страшное лицо, вытаращив большие синие глаза. — В точку попал!
Как она мне нравилась! И красоты-то в ней особой не было, но она мне так нравилась, что сердце млело и в голове кровь гудела, когда я ее видел.
Ее сестра Светлана была строгой, деловой комсомолкой. Вечно занятая общественными делами, она ходила решительным шагом, размахивая кожаной командирской сумкой, доставшейся ей по наследству от отца, пропавшего без вести в боях на Халхин-Голе. Она знала, что я целуюсь с Викой в подъезде, и отчитывала ее, стараясь внушить, что такое поведение для девочки не только легкомысленно, но и безнравственно.
Однако могла ли она предположить, что через несколько месяцев сама будет прятаться в подъездах с мальчиком. Этим мальчиком окажется Григорий, живущий на вражеской улице.
Очень правильно говорилось в тогдашней популярной песне, что «любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Не ждала Светлана, собираясь к нам в школу на новогодний вечер, куда я пригласил ее и Вику, что именно в этот вечер нагрянет к ней настоящая любовь. И Григорий не ждал этого, но увидел ее и уже не отходил ни на шаг. А потом проводил домой, забыв, что Светлана живет на вражеской улице и что он рискует получить хороших тумаков от наших ребят.
Пока они шли, Светлана боялась, что Григорий будет к ней приставать, и решила, что, если будет приставать, она даст ему пощечину, хотя он ей ужасно нравится. Светлана была уверена, что стоит только разрешить парню хоть маленькую вольность, то и не заметишь, как сама покатишься по скользкой дорожке. Однако Григорий не стал приставать, он проводил ее до дому, сказал «до свидания», подержал ее ладонь в своей ладони, посмотрел ей в глаза и ушел. И, хотя Светлана боялась вольностей с его стороны, она огорчилась, что он ушел, даже не попытавшись поцеловать ее.
Решила, что совсем, ну, ни капельки не понравилась ему, и проплакала всю ночь. А утром призналась Вике, что полюбила Григория.
— Ну и дура, — сказала Вика, — чего в нем хорошего? Росточком маленький, носик кнопочкой, ходит, ногами шаркает.
— Не ври, — Светлана обиделась, — совсем он не шаркает. Это твой хромой шаркает.
— Он такой же мой, как и твой.
— Не твой? А целуешься? — ехидно спросила Светлана.
— От него табаком пахнет вкусно, — сказала Вика.
— Гадость какая! — воскликнула Светлана и сплюнула.
— Много ты понимаешь!
— Да уж больше тебя! Целоваться без любви безнравственно! — сказала Светлана и пошла на улицу.
Гулять. Возле дома, где жил Григорий.
Григорий эту ночь тоже не спал, страдал от мысли, что такая замечательная девушка, как Света, никогда не полюбит его, хотя и разрешила проводить до дома. Утром он даже завтракать не стал, его мама, Наталья Федоровна, удивилась, спросила, не болит ли у него живот, он ответил, что болит, и ушел на улицу. Гулять. Возле дома, где жила Света.
Они встретились на полпути, сделали вид, что встретились случайно, постояли, помолчали, поняли, что искали друг друга, и пошли дальше, неизвестно куда, изредка дотрагиваясь друг до друга то плечом, то руками.
Я завидовал Григорию и Светлане. Их отношения складывались быстро, они любили друг друга и не скрывали своей любви. Я завидовал им еще и потому, что мне Вика дала отставку, она встречалась с каким-то мальчиком из своей школы.
Григорий ушел на войну спустя десять дней после ее начала. Ему везло, он отличился в первых же боях и был награжден медалью «За отвагу». Каждую неделю Светлана писала ему хорошие письма.
«Гришенька, милый, я горжусь тобой, замечательный мой воин, люблю тебя. Очень люблю! Очень скучаю! У нас все в порядке. Я ходила в горком комсомола, просилась направить меня на фронт, мне отказали. Но я буду надоедать и добьюсь, и мы — вот чудо! — встретимся и вместе станем уничтожать фашистскую гадину, которая нарушила нашу счастливую мирную жизнь, разлучила нас с тобой. Пожалуйста, пиши мне чаще. Береги себя, жду тебя с победой. Всегда твоя Светлана».
Григорий отвечал ей:
«…я счастлив, что встретил тебя, ты самая красивая, самая прекрасная. Твою фотографию я ношу всегда с собой. Ты спросишь, дорогая, откуда у меня твое фото? Знаешь откуда? Помнишь, перед отъездом я заходил к вам домой, ты показывала мне альбом с карточками, оттуда я и украл. Мы гоним проклятого врага. Когда фашисты сдаются в плен, орут диким голосом: «Гитлер капут». Но они мало сдаются, дерутся, как звери. Света, я тороплюсь, извини, мне надо идти в боевое охранение. Сейчас ночь, а я так хочу спать, не задремать бы на посту…»