Замполит был больше, чем нужен Сергею, он был просто необходим! Своему непосредственному начальнику, командиру эскадрильи, капитан Осокин привык докладывать лишь определенные вещи: то и то сделано, то и то будет сделано и свои соображения — как. Только замполиту решил Сергей признаться, что он потерял вдруг ориентировку, что он не знает, правильные ли мысли ему приходят в голову.
Замполит собирался куда-то. У хаты, где он квартировал, стоял легковой автомобиль с заведенным мотором. Когда капитан, получив разрешение войти, переступил порог, замполит, принимая его за шофера, сказал:
— Сейчас, сейчас, Вася. Через десять минут мы должны быть уже там.
— Простите, товарищ подполковник. Докладывает капитан Осокин.
— А-а, тебя-то мне и надо, — воскликнул замполит обернувшись. Он складывал какие-то бумаги в портфель, который странно было видеть в его руках боевого летчика. — Проходи. Садись.
Помещение было маленькое, а вещи стояли громоздкие. Весь правый угол занимали иконы в тяжелых дубовых киотах. Рядом выпячивался пузатый комод. В полкомнаты расползлась кровать под лоскутным одеялом. На лавке были навалены узлы — садиться некуда.
— Садись на кровать, — сказал подполковник. Совершенно обескураженный Сергей опустился на кровать, предполагая, что потонет в пуховиках. Но на кровати лежало что-то жесткое, как камень.
Дома у замполита они долго не задержались. Не давая Сергею начать волнующее, прямо-таки жгущее его повествование, подполковник расспрашивал о погоде, о том, вкусен ли был обед. Собрав, наконец, бумаги в портфель, он крикнул: «Вася, я ушел», — надел шинель и предложил Сергею прогуляться. На улице хохотнул:
— Понравилось мое ложе? В старину монахи-отшельники сооружали такое для смирения плоти. Только они — из булыжников, а у меня из чистой пшенички.
На капитана и жилище замполита и несколько странные слова в другое время произвели бы большее впечатление. Но сейчас он был захлестнут совершенно иными мыслями, озабочен догадками, которые, казалось, должны быть или немедленно поддержаны, или отметены.
Он начал рассказывать о том, что привело к катастрофе самолет Фесенко.
— Ты хочешь сказать — та же причина, что и твой, — резюмировал в конце за Сергея замполит. — Не надо поспешных выводов, капитан. В этом деле прежде всего хладнокровие. И факты. А факты, кажется, у нас уже появляются. Их надо анализировать и сопоставлять спокойно, капитан, без лихорадки нетерпения. А ты весь горишь! Куда же это годится?
Сергей попытался протестовать.
— Мне твое состояние понятно, — прервал его замполит. — Мы привыкли, теперь, на третьем году войны, можно говорить — привыкли и научились бить врага в открытом бою. А к коварству вражьему все привыкнуть не можем. Допустим, что и к твоей машине и к фесенковской враг руку приложил. Не будем уподобляться Могилевскому... Бдительность, капитан, это иногда так: зашел в хату, увидел постель из мешков с пшеницей, поинтересуйся, почему и кем она устроена. Ведь пшеница — продукт в этих местах, ограбленных врагом, во-первых, редкий. Во-вторых, на собственных боках проверяю, для подстилки не подходящий. Бдительность — внимание к большому и малому, к видимому и невидимому. Понятно?
Замполит и Сергей Осокин тут же отправились к Климчуку. Внимательно, не перебивая, выслушал Климчук обоих.
— Ну, и какие же выводы делаете лично вы? — спросил он у Осокина, когда тот окончил свой рассказ.
— Вывод пока только один, — сказал Сергей. — Где-то близко возле нас ходит враг, которого еще никто не видел.
— Невидимый враг и видимое вредительство, — задумчиво произнес Климчук, прохаживаясь по просторной горнице. Он подошел к своей сумке, лежавшей на столе, достал оттуда чертежи авиационного мотора. — Во всяком случае, — сказал Климчук, — завтра машинам не придется подниматься в воздух.
— Что вы, товарищ капитан! — усмехнулся Осокин. — Синоптики на неделю дали такую летную погоду, какую, кажется, за всю войну не давали!
— Синоптикам легче, — ответил Климчук. — Они имеют дело только с облаками. А у облаков, как известно, нет. моторов, которые могут неожиданно отказать. Сколько в полку новых машин? — повернулся он к замполиту.
— Почти две эскадрильи.
— Я только что получил копию приказа командира дивизии: эти «почти две» эскадрильи завтра останутся на земле. Будут самым основательным образом осмотрены моторы каждой машины.
— Вот как? — даже присвистнул Сергей.
— Да. Это необходимо, — твердо сказал Климчук.
Когда прощались, хозяин доверительно взял под руку Сергея и спросил: