Сели рядышком на циновку. Наступило долгое молчание. Глаза Абуль Гита с редкими ресницами смотрели сосредоточенно в одну точку. Наконец Абд ас-Саттар не выдержал:
— Так в чем дело, сынок?
— Дело в том… видишь ли, отец Абд ас-Саттар, Занати мне как брат, а Сабрин как сестра. А ты, клянусь Аллахом, мне вместо отца.
На лбу у него выступили капельки пота.
— Правда, сынок, ты нам свой.
Абуль Гит облизал губы, наклонил голову.
— Я хочу породниться с тобой.
Абд ас-Саттар, хоть и ожидал этого уже давно, не смог сдержать удивления:
— Что ты сказал?
— Я говорю… ты знаешь, мой отец Самих аль-Миниси пропал неизвестно куда. Он был большой человек, богатый, владел землей. Потом продал ее. А я, Абуль Гит аль-Миниси, люблю Сабрин и прошу ее руки. Может быть, отец мой вернется когда-нибудь, вынырнет из-под земли или спустится с неба. Грудь у меня больная. Болезнь изнурила меня. Я кашляю по ночам. Но я люблю землю, и луну, и запах полей, люблю слушать, как шелестят посевы под налетевшим ветром…
— Гм, а хаджи Хабатулла? Согласится ли он?
Абуль Гит не знает, что ответить. Радость, владеющая им, тает, растворяется в нахлынувшей внезапно тоске. Наступает молчание, густое, как утренний туман. Абуль Гит медленно произносит:
— Я свободный человек.
— Но ведь земля его.
— Это моя земля, земля моего отца.
Сказав, почувствовал, как сжимается горло. Вошла Ситтухум с чаем. Услышав их разговор, прикрыла рот рукой, собираясь выкрикнуть загруду[36]. Чувствовало мое сердце, доченька. Сердце меня никогда не обманывает. Но Абд ас-Саттар удержал ее строгим взглядом.
— Подумай хорошенько, Абуль Гит. Ведь Сабрин не одна на хуторе. Подумай.
В полдень, когда хаджи Хабатулла сидит обычно в тени перед домом, Абуль Гит отправился к нему.
— Салям алейком, отец хаджи.
Хаджи сидел на плетеном стуле. Абуль Гит присел возле него на землю. Некоторое время оба молчали. Хаджи постукивал по стулу пальцами, принюхивался к запаху земли и думал о том, что она пересохла — не полили вовремя. Абуль Гит откашлялся.
— Я хочу сказать, отец хаджи…
Хаджи недовольно поморщился — не иначе Абуль Гит явился с какой-нибудь просьбой. А может, дознался до чего-нибудь.
— Я говорю, я уже взрослый человек, отец хаджи. Желаю и Сафват-бею скорее вырасти…
Прищурив глаза, хаджи пристально глядел на Абуль Гита. Выкладывай скорее, что там у тебя за душой, сын вертопраха. Много твой отец покуролесил, бегал за каждой юбкой — все искал смысл жизни в утехах да наслаждениях, в страстной любви, чего только не выделывал. Вот и сгинул где-то. Интересно бы знать, до чего он доискался!
— Чего ты хочешь, Абуль Гит?
— Я… я…
Слова застревают в горле.
— Я хочу выполнить половину своего долга перед Аллахом.
Хаджи расхохотался так, что все тело его затряслось.
— Вот оно что. Поздравляю. А кто же невеста?
— Сабрин, дочь Абд ас-Саттара.
Хаджи изумленно поднял брови.
— Что? Сабрин? Да разве она тебе пара, сын аль-Миниси?
— Так мне, значит, суждено, отец хаджи. От судьбы не уйдешь.
— Так чего же тебе от меня надо?
Абуль Гит дрожащим голосом:
— Помоги мне, ведь я тебе племянник.
Абуль Гит не помнит точно, в каких словах отказал ему хаджи. От унижения и обиды кровь ударила в голову. Хотел было бросить хутор и уйти куда глаза глядят, но любовь к Сабрин, горячая и нежная, удержала на месте. Лишь оставаясь один и окидывая взглядом землю, которая, как говорят люди, принадлежала его отцу и сделалась собственностью хаджи, он сжимал кулаки и грозил ими неведомо кому.
У Сабрин ее мнения никто не спросил. Отец хмурился. Занати, самый близкий ей человек, молчал. Только мать, возясь у печки и утирая тыльной стороной ладони пот с разгоряченного лица, сказала как-то:
— Абуль Гит разговаривал с твоим отцом.
Сердце у Сабрин замерло.
— О чем, мама?
Мать месила тесто, досыпала в него муку.
— Хочет жениться на тебе.
На этот раз Сабрин поняла. Но не сказала ни слова.
Если бы она была дочерью зажиточного человека, землевладельца, то сразу после сговора ее закутали бы в покрывало и запретили бы выходить из дому. Но бедная семья не может позволить себе лишиться пары рабочих рук.
В субботу Абуль Гит привез с базара подарки: головной платок, покрывало, бутылочку одеколона, фрукты. Расстелив платок на полу, он обратился к ней:
— Посмотри, Сабрин.
Мать тут же подхватила:
— Гляди, дочка, что он тебе принес.
С бледной улыбкой Сабрин подошла ближе.