Далекий колокольный звон возвестил, что уже десять утра. Впервые за много лет Дениза могла свободно распоряжаться своим временем. Наверное, это и есть счастье! Собственная комната, предстоящая прогулка с молодым человеком и никакой хозяйки. Чтобы усилить сладкое наслаждение от безделья, Дениза принялась вслух перечислять, чем ей пришлось бы сейчас заниматься в доме мадам де Валуа. В этот час она бегала бы по городу с корзиной в руке, прицениваясь к овощам и пирожным для своей хозяйки. Погружаясь в дрему, Дениза повторяла: «Что мадам будет есть, если вернется?..»
— Две кроличьи головы — это же не конец света! Давай, Гоглю, сделай доброе дело, Господь вернет тебе сторицей!
— На что тебе кроличьи головы, папаша Моску? — насмешливо спросил мясник, подвешивая четверть коровьей туши на крюк. — Я тебя насквозь вижу, старый пройдоха, хочешь выдать кота за зайца!
— И что с того? Мясо оно и есть мясо, если хорошо сварено!
— Лови! — Гоглю кинул старику две окровавленные головы. — Но больше не приходи, Моску, время нынче дорого, и у меня есть дела поважнее твоего рагу!
— Спасибо, Гоглю! — крикнул папаша Моску.
Он едва успел увернуться от грузчика с тушей на плечах, который надвигался на него с криком:
— Дорогу! Дайте дорогу!
Старик прошел через павильон Бальтара, отведенный под торговлю мясом. Здесь царил красный цвет, здесь терзали плоть ради насыщения бездонных людских желудков. Тесаки отсекали головы, резаки выкраивали филейные части. Мужчины в забрызганных алой кровью фартуках выкрикивали распоряжения, тележки с тушами то и дело рисковали столкнуться. От сладковатого запаха крови папашу Моску затошнило, и он застыл, шатаясь, с кроличьими головами в каждой руке. Старик задыхался, ему мерещилась мертвая женщина в тачке. Куда он подевал ее тело? Яма, которую он копал под деревьями во дворе, — это был кошмар или реальность?
— Жозефина, грязная предательница, ты насылаешь на меня видения! Или это ты, проклятый Эммануэль?
— Эй, пьяная морда, убирайся прочь, не мешай работать! — прикрикнул на него подручный мясника.
Папаша Моску продолжил путь, недовольно бурча себе под нос:
— Можно подумать, я не работаю! Пусть и безо всякой выгоды, но это все равно лучше, чем ничего.
Он с минуту смотрел на кроличьи головы, потом сунул их в карманы. Теперь можно было отправляться к Марселену, а потом к Кабиролю, но сначала следовало забрать из дома котов. А заодно проверить, хоронил он Жозефину в своих владениях или нет.
Старик шел вдоль прилавка, где штук двадцать мокрых склизких угрей копошились в большой плетеной корзине. Тут он заметил своего приятеля Барнабе.
— Кого я вижу! Ты что тут делаешь?
— Пришел отовариться, моя хозяйка обожает рыбное рагу.
— Фу, гадость какая!
— Зато недорого, — хмыкнул Барнабе. — С хорошим соусом сойдет. Выпьем?
— Нет времени! — рявкнул папаша Моску, которого снова затошнило.
Никогда еще его не преследовал такой страх, как этим ранним холодным утром. Он поминутно оборачивался, проверяя, не следят ли за ним, и ужас вцеплялся ему в спину, как хищный зверь. На улице Рамбюто две молоденькие проститутки высмеяли его чудное поведение. А когда старик шел мимо уличных торговцев, разложивших товар прямо на тротуаре, за ним увязались мальчишки, выкрикивая обидные прозвища.
Он остановился рядом с торговкой супом, выудил из кармана старого редингота монетку в десять сантимов и жадно схватил обеими руками дымящийся горшочек. Один из мальчишек швырнул в него камень и едва не разбил посудину.
— Маленькие висельники! — взревел старик, грозя им кулаком, и ребятишки разбежались.
Горячая еда немного взбодрила папашу Моску. Улицы постепенно заполняли невыспавшиеся парижане. Фиакры и омнибусы пытались разъехаться на мостах в оглушительной какофонии звонков, брани и хлестких ударов кучерских кнутов. Стайки воробьев слетались поклевать навоз на деревянных тротуарах.
Когда старик добрался до набережной Конти, он понял, что устал. И хотя еще минуту назад ему казалось, что он избавился от страха, охватившего его на Центральном рынке, теперь его ноги снова стали ватными. Он из последних сил проковылял по набережной Малакэ и пересек улицу Сен-Пер.
Таша нежилась в горячей ванне. Виктор зашел взглянуть на нее.
— Вы с Кэндзи похожи, он тоже обожает кипяток. Смотри не сварись, ты вся красная.
Он опустил руку в воду и притворился, что обжегся, успев мимоходом коснуться груди Таша.
— Выйди немедленно! — прикрикнула она, брызнув в него водой.