Во-первых, думал он, ему надо еще этим вечером встретиться с участковым уполномоченным и поговорить с ним. Порой даже умные, наблюдательные люди не могут передать на бумаге того, что видели, нередко они пропускают, сами того не сознавая, какую-нибудь мелочь, которая впоследствии оказывается важной, даже решающей.
Во-вторых, необходимо хорошо изучить обстановку.
Богатый личный опыт убедил Табакова в том, что самым искуснейшим образом прикрытое преступление оставляет все же кой-какие, пусть совсем слабые, едва различимые следы. Весь вопрос в том, чтобы отыскать их и уяснить себе их смысл.
В-третьих, необходимо самому поговорить с родителями пропавшего мальчика. Доклад участкового уполномоченного был слишком краток, чересчур лаконичен. Весь результат исчерпывался двумя словами: «никаких следов”. Разве может быть оправдано это «никаких следов”? Вряд ли… Ведь и характер исчезнувшего ребенка, и его повадки, и его интересы наверняка должны подсказать, где искать какие-либо, хотя бы и самые слабые следы.
Для начала, думал, инспектор, этого будет достаточно. А после тщательной проверки всех возможностей, он сориентируется в отношении своих последующих ходов.
Уже вечерело, когда Табаков вошел в районное отделение. На его счастье, участковый оказался в канцелярии и в этот самый момент собирался разрезать на части большую желтую дыню, которую купили себе в складчину несколько молодых милиционеров. Это был низенький, плотный и даже немного комичный с виду младший лейтенант, но глаза его смотрели живо и умно. Инспектору нравились люди с такой внешностью. Ему всегда казалось, что высокие, стройные и чересчур красивые работники милиции годятся лишь в регулировщики уличного движения.
— Я хочу поговорить с вами! — сказал инспектор. — Но только наедине…
Лейтенант с тоской посмотрел на еще не начатую дыню и повел гостя в соседнюю комнату. Поняв, с кем он имеет дело, лейтенант немного смутился и даже чуть-чуть покраснел. Ему, по-видимому, было стыдно, что его усилия не дали до сих пор никакого результата. Однако он подробно и точно изложил все, что знал по этому делу. Его рассказ был живым, даже увлекательным. Инспектор слушал с интересом. Но, в сущности, этот устный рапорт не дал инспектору ничего сверх того, что содержалось в уже внимательно прочитанных им докладных записках участкового.
— А каково ваше личное мнение? — спросил под конец инспектор, пристально глядя на лейтенанта. — Как вы объясняете себе эту странную историю?
Участковый пожал плечами.
— Просто не знаю, что и думать! — проговорил он в недоумении. — Самое странное в том, что никто не видел ребенка на улице… Последней его видела мать…
— Заметила ли она по крайней мере, в какую сторону он пошел?
— Нет, она не выходила из дому… Предполагается, что по направлению к молочной…
— Хм, предполагается… — буркнул инспектор. — А откуда вы знаете, что никто не видел его?
— Я подробно расспросил… Всю улицу вверх, дном перевернул…
— А кого вы расспросили? Детей? Взрослых?
Лейтенант, потупившись, почесал нос.
— Главным образом, взрослых… — пробормотал он.
Инспектор покачал головой.
— Тут вы сделали промах, — тихо сказал он. — Взрослый человек, даже если повстречает ребенка, не всегда заметит его…
— Возможно… — уныло согласился лейтенант.
— Итак, я еще не слышал вашего личного мнения…
Лейтенант посмотрел на него как-то нерешительно.
— Не знаю, — нехотя и вяло проговорил он. — Но мне кажется, что ребенок не заблудился… Его просто похитили…
— Похитили? — вскинул брови инспектор. — Почему вы так думаете?
— Да потому что все заблудившиеся дети в конце концов отыскиваются! — сказал лейтенант. — Не может же он до сих пор слоняться по улицам… Он должен где-то, у кого-то находиться… А похититель нарочно прячет ребенка, хотя и знает, что его разыскивают…
— Да, это логично, — кивнул инспектор.
Лейтенант заметно оживился.
— Для меня самое важное — это докопаться, подстерегали ли ребенка, или же он просто заблудился и затем был кем-то уведен…
По лицу инспектора скользнула улыбка.
— А вы как думаете? — спросил он.
— Думаю, что верно первое предположение… Мне не раз приходилось иметь дело с потерявшимися детьми… Что здесь самое характерное? Они обычно теряются, когда за ними никто не присматривает… А в данном случае дело обстоит как раз наоборот… Ребенок вышел с определенной целью. Над ним, так сказать, тяготела воля его матери, страх ослушаться ее, привычка повиноваться…