— Только не говори, что ты взяла деньги у Фионы. — Речь шла о ее матери. — Тебе известно, как я к этому отношусь.
Мои слова явно ее обидели.
— Боже, Глен, ты же знаешь, я никогда…
— Я так, на всякий случай. Но я скорее позволю тебе стать наркодилером, чем взять деньги у матери.
Она заморгала, резко отбросила одеяло, вскочила и убежала в ванную, захлопнув за собой дверь.
— Ну перестань, — вздохнул я.
Когда мы пришли на кухню, Шейла уже не сердилась. Я дважды извинился перед ней и попытался разузнать подробнее о ее идее, как заработать для семьи денег.
— Поговорим вечером, — сказала Шейла.
Мы не мыли посуду с прошлого вечера. В раковине лежали две кофейные чашки, мой стакан из-под виски и бокал Шейлы с капелькой красного вина на донышке. Я поставил бокал на кухонный стол, опасаясь, как бы не отбить ножку, когда я сложу в раковину сейчасошнюю посуду.
Взглянув на стакан, я подумал о подругах Шейлы.
— Ты сегодня обедаешь с Энн? — спросил я.
— Нет.
— Я думал, у вас встреча.
— Возможно, мы с Белиндой и Энн соберемся попозже на этой неделе. Хотя каждый раз после этого приходится возвращаться домой на такси, а потом у меня еще целую неделю болит голова. Как бы там ни было, но, кажется, у Энн сегодня медосмотр или что-то в этом роде. Решила провериться на всякий случай.
— У нее все хорошо?
— Да, замечательно. — Она помолчала. — Более или менее.
— То есть?
— По-моему, у них с Дарреном не все ладится. И у Белинды с Джорджем, раз уж на то пошло.
— В чем дело?
— Понятия не имею.
— Итак, что же ты сегодня делаешь? Ты ведь сегодня не работаешь, так? Если я смогу вырваться, пойдем на ленч вместе? Думаю, нам стоит выбрать какое-нибудь роскошное заведение. Например, палатку того парня, который торгует хот-догами в парке?
— У меня вечером курсы, — напомнила она. — Еще мне нужно кое-что сделать и, возможно, заехать к маме. — Она быстро взглянула на меня. — Но не для того, чтобы попросить денег.
— Хорошо. — Я решил больше не задавать вопросов. Она сама все расскажет, когда будет готова.
Келли появилась на кухне под конец нашей беседы.
— Что у нас на завтрак?
— Ты хочешь хлопья, хлопья или хлопья? — спросила Шейла.
Келли задумалась. Потом сделала выбор:
— Хочу хлопьев.
В отличие от обеда завтрак в нашем доме никогда не считался полноценной семейной трапезой. Впрочем, обед тоже часто таковой не являлся, особенно когда я задерживался на стройке, а Шейла — на работе или на курсах. Но мы пытались по крайней мере сделать обед семейным мероприятием. Завтрак же в этом отношении был совершенно безнадежен. Обычно я даже не садился за стол, а пил кофе с тостами стоя, пролистывал утренний «Реджистер» на разделочном столе и изучал заголовки. Шейла ела йогурт с фруктами, Келли быстро сметала «Чириоз», стараясь проглотить хлопья, пока они не размокли.
Активно работая ложкой, она спросила:
— И зачем только люди ходят в школу по вечерам? Ведь они уже выросли, им это не нужно.
— Когда я окончу курсы, — объяснила ей Шейла, — у меня будет больше возможностей помогать твоему папе, нашей семье и тебе.
— А как ты мне поможешь? — поинтересовалась она.
Я вмешался:
— Если дела нашей фирмы пойдут на лад, мы заработаем много денег, и ты от этого только выиграешь.
— Вы будете покупать мне больше подарков?
— И не только.
Келли отхлебнула апельсинового сока.
— Никогда не буду ходить в школу по вечерам. Или летом. Я скорее умру, чем пойду в летнюю школу.
— Этого не случится, если ты будешь хорошо учиться, — сказал я грозным голосом. Нам уже звонила учительница Келли и жаловалась на нее: стала небрежно выполнять домашние задания.
Келли ничего не ответила и сосредоточилась на хлопьях. Уходя, она обняла Шейлу, а мне лишь помахала рукой. Шейла поняла, что я обратил внимание на столь пренебрежительное отношение ко мне дочери, и заметила:
— Это все потому, что ты злючка.
В середине дня я позвонил с работы домой.
— Привет, — ответила Шейла.
— Ты дома? Я не был уверен, что застану тебя.
— Так получилось. А в чем дело?
— Отец Салли…
— Что?
— Салли звонила домой из офиса, но он не снял трубку, и она отпросилась. Я только что перезвонил ей узнать, как дела, и оказалось, все плохо.
— Он умер?
— Да.
— О Боже. Сколько ему было лет?
— Семьдесят девять. Ему исполнилось пятьдесят, когда родилась Салли. — Шейла знала его историю. Он женился на женщине на двадцать лет моложе себя и все же умудрился пережить супругу. Она умерла десять лет назад от аневризмы.