– Помилуйте, Иван Аркадьевич, разве я могу?
– Можете, можете! Сидите, небось, и думаете: «Совсем старик умом тронулся». – Граф погрозил фон Шпинне пальцем. – Меня не обманешь, я воробей стреляный и знаю получше вашего, что думают мои подчиненные. И еще я знаю, как в этом деле разобраться…
– Ну, в таком случае я вам не нужен. – Начальник сыскной встал. – Разрешите идти?
– Да сядьте вы! «Разрешите идти?» – передразнил губернатор фон Шпинне и снова потянулся к сигарному ящику. Открыл крышку, но, перехватив взгляд начальника сыскной, захлопнул. – Да, вы правы, поэтому и прошу вас разобраться. У меня, если честно, только и надежда, что на вас.
– А как же охранное отделение, жандармерия?
– Фома Фомич, с вами совершенно невозможно разговаривать. Если такое случится и мне понадобятся дураки, я и без вашей подсказки знаю, где их искать. Вы как нельзя лучше подходите для этого дела. И еще… мне бы хотелось, чтобы это дело было расследовано, как бы это сказать, – губернатор задумался, подбирая слова, – полуофициально…
– Полуофициально?
– Да.
– Хорошо, – кивнул фон Шпинне. – Но прежде, с вашего позволения, я открою окно!
– Ах, да-да, я совсем вас закоптил. Пристрастие, знаете ли, особенно когда нервничаю. Вот вы не подвержены этой колумбовой пагубе, и хорошо.
Отворив окно, Фома Фомич снова уселся в кресло и сказал:
– Мне нужно две недели.
– И за две недели вы разберетесь? – с нотками недоверия в голосе спросил губернатор.
– Боюсь, что нет. Даже скорее всего, что нет, но какие-то выводы сделаю. В любом случае через две недели мы будем знать больше, чем мы знаем сейчас.
– Скажите, полковник, вы полностью уверены в том, что Приволов здесь ни при чем? – спросил как бы между прочим граф.
– В нашем деле полностью уверенным в чем-нибудь или в ком-нибудь быть нельзя, но факты говорят, что он человек скорее случайный. Тем не менее мы будем за ним приглядывать…
– Вот-вот, – закивал губернатор, – приглядывать, нужно приглядывать.
– Не беспокойтесь, ваше превосходительство, мы с казначея глаз не спустим, – заверил губернатора фон Шпинне. – Но вы на нас надейтесь, а сами тоже остерегайтесь.
– Ну что же, через две недели я жду вас здесь, и жду с хорошими новостями. И еще, Фома Фомич, вы как хотите, но ложку эту заберите, я на нее смотреть не могу.
Когда фон Шпинне, спрятав ложку в портфель и простившись с губернатором, уже стоял в дверях, тот остановил его:
– Полковник, не могу взять в толк, как все-таки эта ложка оказалась у вас, ведь, насколько мне припоминается, вы говорили, что Приволов утопил ее?
– Я разве не сказал? Мы подменили ее перед тем, как подбросить казначею.
– Умно!
Приняв у графского дворецкого шляпу, полковник мельком взглянул на свое отражение в большом зеркале и вышел в сверкающий солнечный день. Постоял на пороге губернаторского особняка, сделал глубокий вдох, со свистом выдохнул, как бы стараясь освободиться от скопившегося внутри дыма графских пахитосок, и кликнул извозчика. Однако садиться в пролетку не стал, только что-то сказал кучеру. Тот понимающе кивнул и, хлестанув лошадь, умчался. Сам же начальник сыскной не спеша пошел вдоль по улице Изрядной, щурясь на яркое солнце и улыбаясь красивым женщинам. «Ну вот, – весело думал полковник, – а в Министерстве внутренних дел убеждали, что город Татаяр самое тихое в империи место, где служба – одно большое удовольствие. Обманули!»
Глава 9
Фома Фомич думает
Две недели для предварительного расследования, которые Фома Фомич запросил у губернатора, – срок огромный и в то же время ничтожно малый. И здесь нет никакого противоречия. Он огромен для губернатора, вынужденного ждать, а в ожидании, как известно, время течет намного медленнее, чем хочется. Для начальника же сыскной этот срок краток и мимолетен, потому что фон Шпинне должен действовать, но перед этим ему нужно найти даже не ответ, а ту едва различимую в густой траве догадок и предположений тропинку, пойдя по которой он, может быть, придет к ответу. А если их, этих тропинок, несколько, и они расходятся во все стороны, и нет никаких указателей, вроде тех сказочных: «Прямо пойдешь, что-нибудь да найдешь!», как тогда быть? Наверное, нужно остановиться и подумать. Вот глядишь, и время прошло.
Поэтому Фома Фомич решил зря времени не терять и остаток дня посвятить размышлениям. Придя на Пехотнокапитанскую, Фома Фомич заперся в своем служебном кабинете. Нет, не в том, в котором он допрашивал городского казначея, а в настоящем, расположенном на втором этаже особняка сыскной полиции. Всех, кто приходил к нему, дежурный заворачивал, шепотом сообщая, что Фома Фомич занят!